|
В тесноте корабля я своих там оставил,
И с тобой я, Морская Царевна, я твои.
День и ночь хороводы нам водят ундины,
Аметисты в глазах у Морского Царя,
Головой он тряхнет, – и иные картины,
Утро нашей Земли, дней последних Заря.
Сказки рыбок морских так безгласно-напевны,
Точно души проходят, дрожа по струнам.
И мечтать на груди у тебя, у Царевны, —
О, товарищи дней, не вернуться мне к вам!
Я вам честно солгал, не зовите изменным,
Но настолько все странно в морской глубине,
Так желанно все здесь, в этом мире беспенном,
Что не нужно объятия братского мне.
Да и вам не понять, верховзорньм, оттуда,
Как узывны здесь краски и сны и цветы. —
О, Царевна морей, им ты чуждое чудо,
Мне же там только мир, где глубины и ты.
Заклятые
«Царевич, Царевич, ты спишь?»
«Проснуться нельзя мне, Царевна».
И снова жестокая тишь,
Лишь вьюга проносится гневно.
Безумствует там, за окном,
Пред сказочно-древним чертогом,
Где призраки скованы сном,
Где дверь замерла над порогом.
Семь страшных ночей круговых,
Как семь жерновов онемелых,
Сложились в колдующий стих,
Над миром безгласностей белых.
Решили они задавить
Возможность листков и расцвета.
Прядется и крутится нить,
И может лишь грезиться лето.
Зловещие пряхи ворчат,
Их прялки рождают метели.
Молчат, неживые, молчат
Листы в их сковавшей постели.
А в древнем чертоге, вдвоем,
Царевич с Царевной заснули,
И грезят, овеяны сном,
О страстном, о жарком Июле.
Как будто в глубокой воде,
В их мыслях светло и печально.
Цветок наклонился к звезде,
Глубинность ответа зеркальна.
И только порою, порой,
Как будто бы луч улыбнется,
И сонная с сонной душой
В вопросе-ответе сольется.
«Ты спишь, мой Царевич?» – «Я сплю».
Тень слов возникает напевно.
«Я сплю, но тебя я люблю».
«Я жду», отвечает Царевна.
Опрокинутый кубок
В разгаре веселий,
Что с дымом печалей, —
В снежистости далей,
Где пляшет бурун, —
Средь пышности елей,
Меж призраков сосен,
В предчувствии весен,
В дрожаниях струн,
Не вешних, не здешних,
Не здешних, не вешних,
В мельканиях струн,
Закрутивших бурун, —
Я мглою был скован,
Тоской зачарован,
Я, нежный, и в нежности – злой,
Я, гений свирелей,
Я, утро апрелей,
Был сжат сребро-льдяною мглой, —
Вдруг кто-то раздвинул,
Меж снежных постелей,
Застывшие пологи льдов,
И ты опрокинул
Мой дом из снегов,
И ты опрокинул
Тот кубок метелей,
И струны запели о счастии снов,
И сны засмеялись в расцветах апрелей,
В расцветах, во взорах,
И в звонах, в которых
Весь мир засверкал, так чарующе-нов. |
