– Австро-венгерских? – развеселился я.

– А каких же еще? Обещал, что их можно поменять на польские марки.

Ай да военком. Рассчитывался валютой уже не существующей страны, а сам получал золото. Он же и меня почти провел.

– Об аресте вас кто предупредил?

– Заступов, помощник военкома позвонил. Сказал, чтобы я побыстрее убирался, – кивнул Митрофанов.

Что ж это я всех сотрудников военкомата не арестовал? Упущение.

– Почему в Минск? Поближе к границе?

– В Минске стоит штаб фронта. Коромыслин как-то сказал, что меня сможет защитить товарищ Фуркевич. Чтобы я, по прибытию, немедленно с ним связался.

Я не знал, кто такой Фуркевич, но признаваться в этом нельзя:

– А почему именно он?

– Фуркевич служит начальником отдела в штабе у Тухачевского… Говорят, он близкий друг самого командующего фронтом.

Вона как… Близкий друг комфронта, способный защитить доктора, а заодно и похлопотать об освобождении самого военкома. А ведь все могло сложиться. Тухачевский в этих местах – основная сила. Да и в Москве у него много покровителей. Чтобы арестовать комфронта, даже уровня Дзержинского мало, понадобится решение Политбюро.

– Может так быть, что именно Фуркевич давал деньги Коромыслину?

Митрофанов только пожал плечами.

– Я видел его с Коромыслиным, но не уверен, не знаю.

Жаль, что доктор не знает. Придется выяснять самому. Во-первых, передопросить военкома. Во- вторых, арестовать его помощника. А в-третьих, провести превентивный арест этого самого Фуркевича. Начальник отдела – это не командующий фронтом. Самому изладить или попросить Артузова? Пожалуй, это его уровень, а не мой. Что ж, столица может и подождать несколько дней.

Глава 16. О начальниках губчека ​

Разумеется, Артузов знал, кто такой Федор Эмильевич Фуркевич. В прошлом – кадровый офицер, а нынче начальник отдела военных потерь штаба Западного фронта.

Отдел, что он возглавляет, это не оперативное или разведывательное управления, и даже не мобилизационное, но все равно, в иерархии РККА, начальник отдела штаба фронта шишка немалая. А если допустить, что Фуркевич еще и близкий друг Тухачевского, то ой-ой-ой.

Рабочее совещание особоуполномоченного и простого уполномоченного было коротким. То, что Фуркевича нужно брать, и брать немедленно, не согласовывая свои действия ни с Дзержинским, ни с кем-то еще, решили сразу. Информация об аресте губвоенкома, доктора Митрофанова, и прочих, ушла в Минск, но есть слабая надежда, что до ушей начальника отдела еще не дошла, но если начнем согласовывать с Москвой, проволокитим, то точно, дадим время гражданину Фуркевичу подготовиться. Либо он кинется в бега, либо побежит искать помощи у Тухачевского, а тот прикроет своего друга и от нас, и от Дзержинского. Но с другой стороны – самодеятельности быть не должно. Посему решили отправить на Лубянку шифрованную телеграмму, кратко излагающую информацию, и извещающую о наших намерениях, а сами, тем временем, отправляемся в Минск. Тем более, нам так и так туда ехать – Артузову нужно ловить польских шпионов, а мне предстоит встреча с давним знакомым. Но главная задача – Фуркевич.

Другой вопрос – как его брать? Я предлагал арестовать начальника отдела дома, желательно ночью – так сказать, «тепленьким», без шума и криков. Или около дома. Но Артузов неожиданно возмутился.

– Владимир, мы же с тобой не террористы, и не польские диверсанты. С чего это сотрудники чека должны от кого-то прятаться? Сделаем все совершенно открыто.

В чем-то товарищ Артузов прав, а в чем-то нет. А если в штабе, когда мы придем брать Фуркевича, окажется охрана? А если там появится Тухачевский и начнет скандал? Что, придется еще Тухачевского арестовывать? Я не против, но руки коротки.