Поджав губы, Мелисса снова принялась чистить кобылу, которая и так уже блестела.

— Да, это он тебя привез… Я встретила вас на галерее.

Нервничая, Захарий посмотрел на нее:

— Я не опозорился, а? Я бы не хотел, чтобы Доминик и Ройс подумали, что я не подхожу для их компании.

Сердитые огоньки заплясали в глазах Мелиссы. Она медленно повернулась к брату:

— Так тебя волнует только это? А не то, что они могут подумать, что ты ведешь непристойный образ жизни?

— Ты все преувеличиваешь, — решительно сказал Захарий. — Тебе не нравится Доминик, — что он ни сделает, все не по тебе.

Мелисса с удивлением покачала головой:

— Не в этом дело. Разве ты забыл, как дядя Джош предупреждал нас о нем? Он говорил, что ему нельзя верить.

— Ас каких это пор ты обращаешь внимание на дядины слова?

Мелисса покраснела, отвернулась от Захария и принялась играть прядями шелковой гривы стоявшей рядом лошади. Ей трудно было возразить Захарию. Как ему объяснить, какой хаос чувств поднял в ней Доминик? Как объяснить, какую радость испытала она в его объятиях, какое наслаждение от его поцелуя, какое возбуждение? Он притягивал ее и вместе с тем заставлял держаться настороже… Смущенная, как никогда в жизни, девушка посмотрела на брата.

— Ты прав, обычно я не слушаю Джоша. Но на этот раз, похоже, к его словам стоит прислушаться. Что-то есть в этом Слэйде такое… — Она запнулась и торопливо закончила:

— Да, он мне, не нравится, Зак. Он слишком самоуверен, надменен, считает, что все должны исполнять его малейшие желания.

Захарий удивленно поднял брови. Дом не произвел на него подобного впечатления.

— А, мне он нравится, и я хотел бы с ним дружить… — Хмуро помолчав, юноша добавил:

— Если после вчерашнего это возможно.

Впервые брат с сестрой разошлись в чем-то серьезном; девушке не удалось повлиять на отношение Захария к Доминику. Однако, сдержавшись, она не стала настаивать на своем. Захарий вполне взрослый человек, она не может руководить им, как ребенком, и она сказала с наигранной беззаботностью:

— Да тебе не о чем беспокоиться. Ты ничего ужасного не совершил, и я уверена, что и твой кумир Доминик Слэйд не раз напивался в стельку.

Мелисса пошла на уступку, ибо не хотела, чтобы в их отношениях с братом возникла трещина, понимая, что любая попытка удержать его от стремления чаще видеть мистера Слэйда только приведет к разладу между ними. Деланно улыбнувшись, девушка с наигранной заинтересованностью спросила:

— А как тебе понравилось в «Белом Роге»? «Интересно, — подумала она, — вспоминает ли мистер Слэйд о ней и вчерашнем инциденте? Вряд ли! С какой стати будет он придавать значение какому-то поцелую».

Однако Мелисса была бы тронута, если бы узнала, что Доминик все это утро думал о ней, вспоминая тот момент, когда держал ее в своих объятиях.

Всю дорогу в Дубовую Лощину он пытался объяснить себе свое странное поведение и реакцию на эту девушку, вызывавшую в нем такую неприязнь. Ее очарование можно сравнить только с очарованием искусанного мухами верблюда, хмыкнул он. Но ее теплое, мягкое, столь желанное тело в своих объятьях он забыть не мог. И Доминик подумал: может, он просто стареет, или же во всем виновато выпитое бренди? В эту ночь он проворочался с боку на бок и сон пришел к нему лишь под утро.

Когда Слэйд проснулся, голова его не болела, но, подобно Захарию и Ройсу, он проспал чуть ли не до полудня, и это вызвало его раздражение: ведь он собирался как можно раньше отправиться в Тысячу Дубов. Полежав несколько секунд, он вновь вспомнил прошлый вечер. Бог ты мой! Что на него накатило! Единственный интерес к мисс Сеймур — ее лошадь.