– А он тебе очень нравится?

– Почему вы знаете?

– Неужли же не видно! Ты тем все и портишь, что свои чувства ему оказала.

– Ничего я не порчу, а я ему просто противна.

– Как нищему гривна?

– Нет, совсем противна.

– Как же этакая молодая, богатая – и противна? Что же это за дурак выдающийся!

– Не дурак, а вот в этом же самом роде, как ваша Клавдинька: все тоже смотрит в Евангелие и все чтоб ему жить просто да чтоб работать и о гольтепе думать, и в этом все его пустое удовольствие.

– И будто уж нельзя его всем твоим капиталом привлечь?

– Ах, да на что ему капитал, когда ему больше того, что есть, ничего не надобно! Ему вкусный кусок положите, а он отвечает: «Не надо, я уже насытился»; за здоровье попросите выпить, а он отвечает: «Зачем же пить? – я не жажду»!

– Ну, что это взаправду за уродство!

– Да, я так жить ни за что не хочу.

– Разумеется; пусть он себе берет такую и жену, к их фасону подходящую.

Но Раичка, услыхав это, вскрикнула:

– Что-о-о! – И сейчас же резко добавила, что она этого никогда не позволит.

– Лучше на столе под полотном его увижу, чем с другою!

– Что же, и это можно, – успокоила ее мирным тоном Мартыниха.

Раичка понизила голос:

– То есть что же… разве вы это можете?

– Под полотно положить?

– Да… но ведь за это отвечать можно.

– Стоит только ему рубашку выстирать да на ночь дать одеть… вот и все.

– Ишь какая вы вредная!

– Да ведь я это для тебя же! – сконфуженно остановила ее Мартыниха.

– Нет, а как вы смели для меня это подумать! Рубашку вымыть!

– Ну, оставь, пожалуйста: видишь, чай, что я пошутила!

– Пошутила!.. Нет, вы думали, что уж влюбленную дуру нашли, и я вам дам такое поручение, что в ваших руках буду! Я не дура!

– Да кто ж тебе говорит, моя дорогая, что ты дура!

– То-то и есть, моя дешевая!

– Фу ты господи!

– Да, да, да.

– Так как же ты жить хочешь?

– Чтобы он был мой муж и жил, как я хочу, и больше ничего.

– Так ты бы ему лучше прямо так и изъяснила, что: «люблю и женись!»

– И вот, представьте же себе, что я уже до этой низости дошла, что и изъяснилась.

– И что же он – возвеличился?

– Нимало, а только пожал мне руку и говорит: «Раиса Игнатьевна, вы на этот счет ошибаетесь!» Меня даже в истерику и в слезы бросило, и я говорю: «Нет, я вас люблю и весь капитал вам отдам». А он…

Аичка вдруг всхлипнула и заплакала.

– Полно, полно, приятненькая, убиваться! – попросила ее Марья Мартыновна.

– Не гладьте меня, я не люблю! – скапризничала Аичка.