Бенсон прошагал вдоль тускло поблескивавших торпед и остановился у следующей стальной двери в поперечной переборке. Он открыл её, но за ней, на расстоянии четырех футов, виднелась ещё одна массивная дверь в точно такой же переборке. Порожк и комингсы возвышались дюймов на восемнадцать над палубой.

– Вижу, строя такие корабли, вы на авось не надеетесь, – заметил я. Сюда забраться не проще, чем в Английский банк.

– Так ведь под водой что современная ядерная субмарина, что старинная дизельная – один черт. Риск одинаковый, – пояснил Бенсон. – Да, мы стараемся предусмотреть все. Ведь сколько кораблей было потеряно раньше из-за того, что при столкновении не выдерживали переборки. Корпус «Дельфина» устоит под страшным давлением, но сравнительно слабый удар острого предмета может вскрыть его, как нож консервную банку. А чаще всего удар приходится в носовую часть. Вот на случай такого столкновения и устанавливаются специальные аварийные переборки. Кстати, наша лодка первая, где их поставили. Конечно, это затрудняет движение по кораблю, зато вы и представить себе не можете, насколько громче мы храпим по ночам.

Он закрыл кормовую дверь, открыл носовую, и мы очутились в торпедном отсеке, узком и тесном помещении, где с трудом можно было развернуться, чтобы зарядить или разрядить торпедные аппараты. Сами аппараты, похожие на трубы с массивными задними крышками, стояли по три штуки на двух вертикальных стойках. Над ними виднелись направляющие с прочными такелажными цепями. Больше здесь ничего не было, в том числе и коек. И неудивительно: кому охота спать вне защиты аварийных переборок…

Мы стали продвигаться обратно к корме и уже добрались до столовой, когда нас перехватил матрос, пригласивший меня к капитану. Я последовал за ним по широкому главному трапу в центральный пост, а доктор Бенсон чуть приотстал, чтобы не показаться чересчур навязчивым. Коммандер Свенсон ждал меня у радиорубки.

– Доброе утро, доктор. Как спалось?

– Пятнадцать часов без просыпа. Как вам это нравится? А завтрак выше всяких похвал… Так что случилось, коммандер?

Что-то явно произошло: Свенсон не улыбался.

– Пришла депеша насчет станции «Зебра». Ее надо расшифровать, но это займет всего пару минут.

Не знаю, как насчет расшифровки, но мне показалось, что Свенсон и так прекрасно знает, о чем речь в этой депеше.

– А когда мы всплывали? – уточнил я. Радиоконтакт в подводном положении, как я знал, невозможен.

– С тех пор как прошли Клайд, ни разу. Сейчас мы держимся строго на глубине в триста футов.

– Но депеша получена по радио?

– А как же еще? Времена меняются. Чтобы вести передачу, нам пока что приходится всплывать, но принимать сообщения мы можем даже на максимальной глубине. Где-то в штате Коннектикут расположен самый мощный в мире радиопередатчик, использующий сверхнизкие частоты, для него связаться с субмариной в подводном положении проще, чем любой другой радиостанции с надводным кораблем… Пока мы ждем, познакомьтесь с моими людьми.

Он представил мне кое-кого из команды центрального поста, причем ему, как и Бенсону, казалось, было совершенно безразлично, офицер это или матрос.

Наконец он подвел меня к сидевшему у перископа юноше, которого трудно было отличить от студента.

– Уилл Рейберн, – произнес Свенсон. – Обычно мы почти не обращаем на него внимания, но после того, как поднырнем под лед, он станет самой важной персоной на корабле. Наш штурман. Ну, что, Уилл, мы ещё не потерялись?

– Мы сейчас вот здесь, капитан, – Рейберн ткнул пальцем в чуть заметную точку, высвеченную на табло, изображающем карту Норвежского моря.