Теперь он держал меня за плечи. Я попыталась освободиться и не смогла.

— Идем же, идем скорее, — настойчиво зашептал он. — Мы сюда не скакать приехали!

Музыка давно смолкла. Наши друзья с почтительного расстояния во все глаза глядели на нас. Если этот вечер был кульминацией путешествия, то сцена нашей разборки — кульминацией вечера. Выходило — кульминация в квадрате или кульминация кульминации.

— Ты с ним танцевала слишком уж откровенно… — начал он на лестнице.

— Не откровеннее, чем ты с ней! — перебила я.

— Мы лишь следовали вашему примеру.

— А мы — вашему! — Я уже чувствовала себя свободной от власти солнечного напитка, говорила спокойно и четко.

— Да мы просто сидели и разговаривали…

— Не отрываясь друг от друга целый вечер!

— Послушай, есть элементарные правила приличия: я развлекал свою соседку по столу.

— Но со стороны это как раз смотрелось неприлично: хотелось уйти, оставить вас вдвоем!

Мы уже давно в комнате: он нервно ходит из угла в угол, я сижу в кресле у занавешенного окна.

— Лиза, ты утрируешь. Но я действительно заметил одну потрясающую вещь. Знаешь, какую?

— Ой, только вот этого не надо! — Я встала и гордо подняла голову — в кои веки у меня еще будет возможность покрасоваться в средневековом платье! — И чтобы закрыть эту тему, расскажу тебе один анекдот.

Вспомнила, кого я бессознательно копировала — Терехову в фильме «Собака на сене». В детстве он произвел на меня неизгладимое впечатление… Только веера в руках не хватает!

— Ну так анекдот, — еще раз смерим его высокомерным взглядом. — Муж приходит утром домой. Жена, естественно, интересуется, где он провел ночь, и в ответ слышит: «Я человек вольный, когда захотел, тогда и пришел». На следующий день все наоборот. Муж негодует: «Где ты была?!» — «Ты человек вольный, а я человек подневольный! Когда отпустили, тогда и пришла…» Прошу задуматься и сделать выводы!

— А ты знаешь, что я заметил? — Смысл анекдота как бы и не коснулся его. — У Ольги перстень как у Иннокентия Константиновича!

— И что же?

— Перстень редкий, старинный. Должно быть, это знак принадлежности к «Обелиску», к элите организации.

— Возможно, возможно, — насмешливо процедила я (сейчас бы еще сделать взмах веером!), — элита «Обелиска» и носит знаковые перстни. Только у Ольги этот перстень знак принадлежности к антикварному бизнесу!

— Как?

— Так! Она — хозяйка нескольких антикварных салонов, и перстней этих у нее немерено!

— Ты думаешь?

Ну, теперь тебе, бедняжке, нечего сказать, и ты начинаешь расстегивать мое дивное платье. Но и здесь, мой мальчик, тебя поджидают неудачи! Где тебе справиться со старинными крючками, причудливыми пуговками?.. Так-то, мой хороший, мою любовь надо еще заслужить, ну хотя бы такими скромными подвигами!..

Мы с Лизой одни. По голубоватому зыбкому свету в комнате и по блеклым звездам за окном я догадываюсь, что начинает светать. Старинное платье скрадывает ее фигуру. Оно застегнуто на длинный ряд маленьких костяных пуговок. Я расстегиваю их, но они упорствуют, цепляются за какие-то нитки, я дергаю — с мелодичным стуком пуговицы прыгают по полу. Пальцы не слушаются меня. Лиза тихо смеется. На моем сюртуке четыре медные круглые, как медали за глупость, пуговицы. Лиза легко освободила их. Но тут она говорит:

— А теперь объясни мне свое поведение в зале.

— Ты о чем? — Мне не хочется думать про зал.

— Про твои отношения с Ольгой.