Гришка тупо смотрел на листочек и молчал.

— Такое местечко. — Надо было продолжать лепетание, не то «за кадром» поймут, что он не согласен. — Консультант в косметической фирме!

Я выхватила у Гришки листок и написала: «СОГЛАСИСЬ ДЛЯ ВИДА, ДАЛЬШЕ БУДЕМ РЕШАТЬ».

— …Они и аванс уже мне выплатили. Вот, посчитай. — Я замахала карташовскими бумажками.

— Ну, если аванс, тогда дело другое, — ответил Гришка, суетливо строча что-то на листочке.

Смысл его писанины заключался в том, что теперь он две недели и так не будет ходить на работу — наступают Святки. Но потом, чтоб я даже и не надеялась…

Пельмени остыли. Вечер, обещавший быть теплым и спокойным, безнадежно испорчен. Я не делилась с Гришкой своими сомнениями и страхами, но, возможно, он до всего додумался сам. Он ведь вовсе не глупый и не оторванный от жизни. Просто сначала его напрягала непривычная ситуация. А теперь он почти адаптировался и держался вполне адекватно.

— Очень вкусные пельмени, Гришенька, — запоздало промямлила я.

По идее, известие о косметической фирме должно было произвести в нашей квартирке радостный фурор. Но мы оба мрачно помалкивали.

— Я даже никогда не ела таких. Как называются?

— Равиоли.

— Итальянские? Потрясающе!

Гришка был до того обескуражен, что не желал включаться в игру.

Тут, к счастью, зазвонил телефон. Я приготовилась, что Карташов начнет орать на меня за провал операции, но вышло еще лучше. Звонил Саша и каким-то нетрезвым голосом сообщил, что через полчаса он подъедет к нам со своей подружкой. Понятно, конечно, что это блеф. Но на душе было все равно как на помойке.

Глава 13

Вечером следующего дня я звонил в дверь к Глинской. Дверь раскрылась сразу.

— Надо же?! Я думала — ты не догадаешься! — Глинская в свитере стояла с дорожной сумкой. — А я сама только вернулась.

Смеясь, она бросила сумку, выхватила у меня торт, шампанское и цветы и унесла в какую-то дверь.

— Ты проходи. Помнишь, где мы были? Туда и иди… — Голос ее растаял в утробе старого дома.

Я осторожно вошел в ее странную комнату. Тут оказалось светло. Уличный фонарь светил прямо в окна. Я сразу отыскал проход среди мебели и удивительно легко нашел закуток за книжными шкафами. На полке стояла настольная лампа. Я включил ее.

Казалось, Глинской теперь долго не будет. Я присел на маленький диванчик и задумался. Лиза опять живет в этой чертовой конспиративной квартире. И никогда это не кончится! Судя по всему, Глинская ничего нового не узнала. Но что ж теперь: Лизе навсегда там поселиться?! А этот чертов Карташов?! Может быть, он вообще никогда ничего не скажет. Бред какой-то! А Гришка?! Он и так на пределе… А может — наплевать нам на эту конспиративщину? И бросить все?!

Неожиданно явилась Глинская.

— Предлагаю вначале покончить с делами. — Она села рядом. — А там уж шампанского. Я с утра не ела ничего… Звони Лизе с Гришуней. — Глинская поставила мне на колени телефон. — И давай им отбой! Расходитесь, скажи, с миром по домам…

— Не понял?!

— Тут и понимать нечего, — оживленно говорила Глинская. — Нас сбила с толку причастность Иннокентия. А он ни при чем! «Обелиск» занимается исключительно одной питерской блокадой. Лиза просто не поняла.

— Но Лиза своими ушами…

— Стой! Слушай меня. В своей деятельности «Обелиску» нужны, просто необходимы, архивные материалы. Часть архивов открыта, а часть нет. И вот для этой-то второй части Иннокентию и нужны такие, как Карташов: поиск заархивированных документов, людей, живых и умерших.