— Если открывающийся в западной части этого несуществующего залива канал выведет нас на чистую воду, но при этом не заставит уйти на северо-восток, то не исключено, что к утру мы все-таки окажемся в районе, при котором на дальнем правом траверзе будет виден мыс Крозье.
— То есть, таким образом, мы войдем в море Росса, — пропыхтел сигарой Скотт.
— Что совершенно справедливо, сэр, — ответил штурман фразой, которой обычно отвечал на вопросы любого участника экспедиции.
Капитан вновь обратил свой взор на берег и, по привычке, принялся что-то бормотать себе под нос. Поначалу все, кто не ведал об этой «деликатной странности» капитана, пытались прислушиваться к его бормотанию, переспрашивать, уточнять у него или друг у друга…
Понятно, что Скотту это порядком надоело, и однажды, еще в порту, не выдержав, он громогласно, на всю палубу, объявил: «Довожу до вашего сведения, господа, что все свои сокровенные мысли я доверяю только собственной сигаре. И то лишь потому, что знаю: все, что будет мной произнесено, тут же испепелится в ее пламени! Поэтому впредь в мои беседы с сигарой прошу не вмешиваться!»
Расспросов после этого стало меньше, но даже негромкое обращение к себе капитана некоторые хитрецы пытались списывать на его ворчание и объяснять его стремлением «поговорить с собственной сигарой». Однако в эти минуты он действительно беседовал только со своей сигарой, хотя всем присутствующим хотелось бы знать, о чем они там воркуют.
Кстати, о сигаре… После экспедиции на «Дискавери» капитан долго отучал себя от «пиратской», как называла ее Кетлин, трубки, переходя на джентльменскую сигару. Результаты стараний жены сказывались до сих пор: даже на полуобледенелой палубе судна он появлялся с неизменной сигарой во рту, противопоставляя себя всем остальным, явно «пиратствующим», офицерам.
— Я к тому, господа, — повысил голос капитан, вынув на какое-то время сигару изо рта, — что вхождение в море Росса как раз и станет нашим официальным вхождением в прибрежные воды Антарктиды. Не забудьте уведомить об этом команду, штурман.
— Понимаю: «вхождение в Антарктиду» должно стать такой же морской традицией, как и пересечение экватора.
— Только еще более торжественной.
— Позволю себе напомнить, сэр, что в данной экспедиции «вхождение» совпадет с Рождеством, которое нам предстоит встречать уже завтра.
— Черти б вас исполосовали, лейтенант! — встрепенулся Эванс, на минутку отрываясь от бинокля. — Что же вы до сих пор молчали о праздновании?! Коку об этом событии уже напомнили?
— О Рождестве я только что напомнил вашему первому помощнику, лейтенанту Кемпбеллу, сэр. Сейчас они с коком Клиссальдом и буфетчиком Хупером колдуют над подбором продуктов и над праздничным меню. В которое, полагаю, будет включено мясо добытого вами накануне тюленя, сэр.
— Обычно это не прибавляет мне аппетита.
— А ведь прекрасный был выстрел, смею заметить; такому позавидовал бы любой охотник.
— Рождество в Антарктиде, в разгар антарктического лета! — удивленно повел подбородком командир барка, не обращая внимания на лестный отзыв штурмана по поводу его меткости.
— Смею заметить, такие рождественские каникулы достаются на этой планете не каждому. И потом…
Он хотел сказать еще что-то, но в это время раздался крик матроса, сидевшего на грот-мачте, в «вороньем гнезде» навигатора:
— Канал, к которому мы приближаемся, длится около мили, сэр! Лед мелкий и подвижный! За каналом вижу чистую воду! Много чистой воды, сэр!
— Неужели мы действительно когда-нибудь выберемся из этой ледовой трясины?! — усомнился командир «Терра Новы». |