- Дядь Егор, тебя в правление зовут.

- А что там стряслось?

- Кто-то из района приехал.

- Из рийона? - переспросил Егор Иванович. - Коль из рийона, надо итить. Один приехал, другой уехал... Работают, значит. Ступай, Митька, я приду...

"Не осень, а чистая напасть, - думал Егор Иванович. - Не успел от одного уполномоченного избавиться, как другой прикатил. И чего они сюда заладили? Летят - как воробьи на ток. Оно еще то плохо, что председатель Волгин занемог. "Опять лихоманка взяла", как говорит про него кузнец Конкин. Энтот всегда в трудную пору ложится, как опоенный мерин, - чуть поклажа потяжелее - он на колени. Агрономша на семинар укатила, по кукурузе совещаться. Тоже нашли время - картошка в поле, а они семинарии развели. А на меня, бригадира, все уполномоченные навалились".

Дома Егор Иванович натянул на стеганку жесткий, как из толя, брезентовый плащ и пошел в правление.

У правленческого крыльца увидел он райкомовский "газик" с потемневшим от дождя брезентовым верхом. "Не сам ли нагрянул?" - подумал Егор Иванович.

"Сам" - секретарь райкома Стогов - наезжал к ним редко. Не потому, что на подъем был тяжел, а потому, что дорога к ним дальняя - кружным путем сто верст. Да и не каждое лето проехать можно - тайга. А напрямик, через переправу, ездили из районного начальства только уполномоченные, - тут верст пятьдесят, не более. Добросят их до переправы, нанаец Арсе перевезет через Бурлит, а там подвода или грузовик - и газуй до самого Переваловского. На перекладных, стало быть. "А этот на "газике". Видать, сам..."

Но Егор Иванович ошибался. Приехал второй секретарь, Песцов Матвей Ильич. Заехал он в Переваловское не то чтоб попутно, но и не самоцельно. "Будешь возвращаться из Зареченской МТС, заверни-ка в Переваловское. По морозу проскочить можно, - напутствовал его Стогов. - Разберись-ка, что у них с картошкой..." Ездил Матвей на закрытие Зареченской МТС. "Это бельмо на глазу убрать надо", - говаривал Стогов. Все МТС в округе распустили два года назад. А эта все еще держалась. И вот - убрали.

В правлении, тесно заставленном столами и скамейками, Матвей застал трех колхозников и все допытывал, как поморозили картошку. Отвечали ему односложно, туманно, вкось:

- Мороз что медведь - то поздно ляжет, то рано...

- Река ноне дымилась - быть снегу...

- А по морозу да по снегу можно в дырявой кузнице работать? спрашивал, в свою очередь, сухонький старик с барсучьей бородой - белой по щекам и черной под усами. - Ты ступай на кузницу, посмотри.

- А вы кузнец? - спросил старика Песцов.

- Был кузнецом, стал начальником, - сказал старик и добавил: - Стало быть, пожарной охраны... Конкин Андрей Спиридонович... - Он протянул руку, как бы вызывая его на эту словесную игру.

Матвей пожал протянутую руку - игра принята.

- А кузница?

- И кузница на мне. И то сказать: кузница на мне, сушилка, сеялки-веялки разные, теперь еще и пожарная охрана. А заместителя нет. Вот говорю председателю: дайте мне заместителя, чтоб я его к делу пристроил. А вдруг я, не дай бог, помру? Ведь не бессмертный же. Чего тогда делать будете? - И Конкин умолк, словно давая почувствовать собеседнику всю тяжесть возможной утраты.

Песцов озабоченно заметил:

- Да ведь, поди, все заняты, Андрей Спиридонович... Работают!

Конкин сверкнул своими желтыми глазками и, оглаживая левой рукой бородку, пошел на откровенность:

- Какое там работают! Сказать по правде, это не работа - суета сует. Тут к тебе кажный приступает со своими приказами да законами: председатель одно говорит, уполномоченный - другое, а директор мэтээс приедет - все по-своему норовит переиначить. Тут, парень, как на торгу: кто сильнее крикнет, больше посулит - того и верх.