А когда няня передала меня Лене, и та отвела в группу, понял, что не только меня беспокоил сей факт.

Ко мне тут же подскочил Мишка.

— Наешь? Звей исез, — выговорил он, испуганно посмотрев на меня.

— Та, — кивнул ему.

— Плилуси ево, — предложил он. — Ты зе мозешь. Я видиль.

Я посмотрел на него. Ну вот зачем он панику разгоняет? Может, его просто прогуливают по территории.

— Попобую, — ответил я другу.

Самому было интересно, получится ли.

Затем огляделся. Конечно, все малыши видели то же, что и я. И все были напуганы.

Затем подошли два ребёнка-телохранителя, которым я, как и обещал, передал по две конфеты. Карапузы одобрительно кивнули и… тут же слопали сладость, воспользовавшись тем, что воспитательницы отвернулись. Затем остановились неподалёку, посматривая грозно в сторону компании Демидова.

Вот же засранец мелкий! Он уже четвёртого подкупил, очередной шоколадкой. Неужели так боится меня? Ну да, я же ему тогда возле горки так влупил, что, наверное, у него до сих пор искры перед глазами мерцают.

— Пливет, — к нам подскочила худенькая белобрысая девчонка с двумя торчавшими в разные стороны косичками.

— Сё хотеа? — среагировал один из моих телохранителей, Лёха, но дорогу преградить не успел. Белобрысая уже была рядом с нами, оставив мою охрану позади.

— Моно я с вами буу ходить на уице? — умоляюще посмотрела девчонка на меня, затем перевела взгляд на Мишку. — Я боюсь эту собау.

Говорит она на удивление чище нас, но некоторые буквы всё-таки пропускает.

Я показал на браслет вокруг её запястья:

— Во… — ответил я. — Басьет.

— Всё авно боюсь, — девчонка настаивала на своём.

— Холосо, буем писмаливать, — ответил Мишка, понимая, что она не отвяжется. Затем повернулся ко мне: — Да, Сиога?

— Та, буем, — одобрил я.

Мне понравилось, что Миша уточнил у меня, а не сам принял решение. Вот что значит настоящий друг.

Когда девчонка отошла, настал черёд пухлого парня. Он был настолько толстым, будто его надули, словно воздушный шар. Чёрт, у него даже щёки раза в три больше моих! Будто схомячил что-то и не прожёвывает до поры до времени.

И, конечно, я узнал его. Это тот самый четвёртый, которого недавно купил с потрохами Демидов-младший.

— Поспоим, Звель тебя сожлёт? — злобно ухмыльнулся пухлый.

— Иди отсюа, — оттолкнул его Лёха, и ему помог Андрюха, второй мой верный слуга, толкнув толстячка второй раз. Хорошо хоть Лена не заметила. Не хватало ещё тут её лекций о том, что такое хорошо и что такое плохо.

— Колм для Звеля! — крикнул пухляш, показывая на меня.

— Длужок, — улыбнулся я беззубым ртом. — Я с им поговолил узе. Он говоит, сё юбит тойстяков. Таих как ты…

Ух ты, последнюю фразу выговорил почти чисто! Неужели есть прогресс? Это радует.

В это время пухлый насупился, а в глазах его я заметил страх.

— Пи-пи захоел? — засмеялся Мишка, показывая, в свою очередь, в его сторону пальцем.

Толстяк вернулся к компании, а я потерял к ним интерес. Буду я ещё на этих шакалят внимание обращать.

Тем более нас пригласили на завтрак. На этот раз была манная каша с, мать его, комочками. Да нет, комками! Будто никто и не размешивал.

Я съел лишь половину, оставив эти горы слипшейся массы сбоку тарелки.

— Серёжа, а ты чего не всё съел? Невкусно? — подскочила ко мне Лена.

Ну а ты сама, что, не видишь? Я не привык такое есть! Корм для свиней! Мой взгляд и не менее красноречивый жест она истолковала верно. Посмотрела на тарелку.

— Ну да, согласна, — подмигнула она мне, улыбнувшись.