|
Она бесстыже рассмеялась, бросив откровенный взгляд на киммерийца. — Их женщины ужасно ревнивы, — продолжала стигийка. — Они кстати, очень красивы, и если бы не желтоватый оттенок кожи, да не опухшие ото сна веки, их красота вообще была бы совершенной. Здешних мужчин прельщает то, что я совсем иная, нежели их женщины. Я, правда, тоже вкусила лотосового сна, но мне это не понравилось. Я предпочитаю жить наяву, а не в розовых снах, как эти желтые лунатики. Ксуталийцы охочи до женских ласк и знают в них толк. Я бы посоветовала тебе своей рукой избавить девушку от мучений прежде, чем они дорвутся до ее тела. Сладострастной похоти этих мучителей не вынести — слишком слаба. Я сама еще в пятнадцать лет приняла участие в мистериях в честь богини Деркето, но где нашим жрецам тягаться с ксуталийцами по этой части. У них вся жизнь проходит в снах и оргиях. — Какая мерзость! — презрительно сплюнул киммериец. — О, это дело вкуса, — усмехнулась Талис, опуская глаза. — Ладно, нам пора, — поднялся Конан, — только время зря тратим. Мы не собираемся сидеть здесь и ждать, пока не появятся эти негодяи или сам Тог. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше мне кажется, что в пустыне гораздо уютнее, чем в этом злосчастном городе. Натала плохо говорила по стигийски, но знала язык достаточно, чтобы понять, о чем идет речь, поэтому она охотно сорвалась с места, готовая не медля ни минуты отправляться в путь. — Покажи нам дорогу, и мы немедленно уйдем отсюда, — сказал киммериец, не сводя глаз с нагого тела прекрасной Талис. Та, отлично понимая значение блуждающего по ее груди и бедрам жадного взгляда, лениво потянулась, словно персидская кошка. — Идите за мной, — махнула она рукой и пошла впереди, покачивая бедрами. Они шли по незнакомым залам, но прежде, чем в сердце киммерийца зародилось подозрение, что дело нечисто, остановились в маленькой комнате со стенами, выложенными слоновой костью, и фонтаном, тихо журчавшим в ее центре. — Ополосни личико, милая, — обратилась Талис к Натале. — Ты вся в пыли, даже в волосах песок. В голосе стигийки прозвучало столько издевки, что бедная девушка залилась румянцем. Но совет был неплох, как и кем бы он ни был дан, — солнце и песок действительно оставили свои следы на нежной, словно лепесток розы, коже бритунки. Натала забросила за спину свои длинные светлые волосы и нагнулась над фонтаном. — О, Кром, — пожал плечами киммериец. — Женщина всегда остается женщиной! Тог, не Тог, а ей лишь бы зеркало. Да ведь стоит нам оказаться за воротами, как ты опять покроешься пылью. Ты дашь нам что-нибудь из еды и питья на дорогу? — повернулся он к Талис. Вместо ответа она прижалась к нему всем телом и положила руки на его бедра. Он чувствовал нежную теплоту ее кожи, пьянящий запах волос дразнил ноздри. — Зачем тебе пустыня? — горячо шептала она. — Останься со мной! Я научу тебя любви, ты узнаешь самые сокровенные тайны Ксутала. Ты настоящий мужчина, не чета этим сонным мечтателям. А я хочу настоящей любви. Хочу тебя. Мое сердце рвется из груди навстречу тебе, я теряю сознание, чувствуя на своем теле твои руки. Оставайся со мной! Я сделаю тебя королем Ксутала. Талис обняла варвара за шею и поднявшись на цыпочки, прильнула к нему горячим нагим телом. Конан посмотрел через плечо стигийки на Наталу. Она изумленно следила за происходящим, широко раскрыв свои голубые глаза. Киммериец смущенно кашлянул и одним движением могучей руки отодвинул в сторону черноволосую красавицу. Та удивленно подняла на него глаза, метнула взгляд в сторону Наталы и понимающе улыбнулась. Глаза Наталы метали молнии, губы перекосились в гневной гримасе. Конан пробурчал что-то себе под нос. Он исповедовал верность в любви не больше любого другого из наемников, но в нем все еще оставались какие-то крохи врожденной стыдливости — вернейшего союзника Наталы. |
