— А я было подумал, что наша ночь мне приснилась, — недовольно проворчал он, не поднимая головы. — Ты считаешь приличным удрать из постели возлюбленного, даже не прощавшись?

О Боже! Неужели он вспомнил, как ушла Глория, не сказав ему ни слова? Или понял ее уход как отказ от продолжения их связи? Или решил, что она устыдилась и делает вид, что ничего не произошло?

Внезапно его унылый взгляд упал на ее ноги, обтянутые белоснежными гольфами, и вид у него стал озадаченным. Эвелин довольно хихикнула. Томас Айвор с подчеркнутой медлительностью поднял глаза выше, к застегнутой на пару пуговиц прозрачной рубашке, кстати, его собственной. Темный треугольник, явно видный сквозь ткань рубашки, и темные круги на груди не оставляли сомнений в том, что под рубашкой ничего не надето.

Ноздри Томаса Айвора нервно затрепетали.

— Я как раз шла тебя будить, — как бы между прочим сообщила Эвелин, — но сначала решила, как видишь, одеться. — Она вытянула вперед маленькую ножку, при этом поведя плечом, отчего рубашка соскользнула с ее плеча, приоткрывая округлость груди.

— Неужели я уже умер и попал в рай? — севшим голосом пробормотал Томас Айвор.

— Трудно сказать, — серьезно ответила Эвелин, приближаясь к нему. — Будь добр, сними наклейку с носка, — продолжала она заигрывать с ним, ставя ногу ему на колено.

— Я не вижу никаких наклеек, — нетерпеливо прорычал он, хватая Эвелин за лодыжку и притягивая ее ногу ближе к себе.

— Ты не туда смотришь.

Он не отрывал взгляда от соблазнительного очертания треугольника между ее бедрами.

— Я смотрю именно туда, куда стремлюсь, моя милая прелестница.

— Фу! Какое ветхое словечко! Я считала тебя абсолютно современным, — поддразнила она, пробираясь пальцами ноги выше, к его бедрам.

— Нахалка! — взревел он, хватая ее крепкими руками и прижимая к своему нетерпеливому телу. — Ты сводишь меня с ума, и тебе несдобровать!

— Я не знала, что тебе так понравятся мои носочки, — прошептала Эвелин, теснее прижимаясь к нему, готовая повторить все безумства прошедшей ночи.

— Ммм, — лениво промычал он, удовлетворенно откинувшись на кровать. — Оказывается, постель можно использовать, как кресло. У нас здесь так много интересных возможностей — ванна, мягкий ковер, большой диван… Почему бы не попробовать все?

— У нас нет времени. Скоро проснется Сандра, — остановила Эвелин фантазию Томаса Айвора, внутренне трепеща.

— Это не страшно… — Он приподнялся. — Дверь заперта, и к тому же я могу быть и стремительным. Думаю, тебе это тоже понравится.

Эвелин смущенно покраснела, а он довольно хмыкнул.

— Я все-таки считаю, что надо соблюдать осторожность. Матери Сандры вряд ли будет приятно узнать, что…

Томас Айвор оборвал ее на полуслове нежным поцелуем.

— Сандра умная и чуткая девочка. Она тебя любит, и уже поняла, что меня влечет к тебе, что я «пылаю», как она романтично выразилась. Мы ведем себя естественно, и она нормально воспримет и дальнейшее развитие наших отношений.

Как нежно он целует! У Эвелин закружилась голова, и все поплыло перед глазами.

— Ты уверял, что снимаешь номер для того, чтобы я отправилась на занятия со светлой головой. А теперь я боюсь, что усну прямо в классе.

— Правильно! Назови меня обманщиком, эгоистом, грубияном, неспособным позаботиться о женщине! — удрученно сказал он.