|
Когда Раиса особенно серчала на Таню, она нарочно выбирала дома с детьми - ни дыхни, ни пикни, лежи, скрючившись, в какой-нибудь щели и повторяй про себя молитвы! Раиса раздражалась по всякому поводу, могла замахнуться, а то так даже и ударить, и как-то в феврале, в жестокий мороз, в одном платье выгнала Таню на улицу и впустила обратно, когда та совсем уже окоченела. Но самое страшное произошло в Рубцовске. Нашли нужный дом, Раиса в нем еще не бывала. Наступал вечер. Постучались. Залаяла, как обычно, собака, но никто не вышел. Раиса толкнула калитку. Почему-то она оказалась незапертой. - Иди, - сказала она Тане. За калиткой метался разъяренный пес. Таня испуганно отступила. - Иди, - повторила Раиса. - Я боюсь, - пролепетала Таня. - Я приказываю! - с раздражением сказала Раиса. - Как можешь ты рассуждать? Таня вошла, собака набросилась на нее, вцепилась в ногу, повалила. Таня закричала. Две недели не могла встать, лежала в подвале, в узкой нише, выкопанной в земле и заделанной досками. Лечить ее, конечно, никто не лечил, приносили раза два в день поесть, а сама Раиса сказала, что "заживет как на собаке". Позже уже, покинув Рубцовск и перебираясь на новое место, Таня осмелилась обратиться к Раисе; на людях Раиса умела сдерживаться. - Вы не думали, что собака может укусить? - Почему не думала? - холодно ответила Раиса. - Без повиновения не спастись; пострадала, зато послушалась. Послушание даже выше пустынничества... - А если мне прикажут убить? - Убей, - подтвердила Раиса. - Грех не на том, кто исполняет, а на том, кто приказывает. Нет-нет да и возвращались мысли Тани к Москве, вспыхивала тоска по матери... Но не так уж много времени оставалось у нее для размышлений, слишком глубоко была она втянута в круговорот страннической жизни. Окружающие то и дело внушали ей, как сладко пострадать за Христа, и немалую роль играло тут самолюбие: я не хуже, не слабее других, все могу вынести... Как пойманный воробей, не могла она вырваться из сжимающей ее жестокой руки. Все время на глазах у Раисы. Молись, тверди чужие слова и каждое движение подчиняй ее окрикам... Таня как бы погрузилась в состояние анабиоза, все стало ей безразлично. Она так привыкла рабски следовать во всем за Раисой, что начала бояться незнакомых людей. А еще больше она боялась Раисы. Боялась своих наставников и покровителей. Ей часто давали понять, что ей уже не уйти из секты: накажет бог, обрушит на нее страшные кары, и всегда найдутся люди, желающие стать орудием божьего гнева... У нее не было ни денег, ни документов. Она не представляла себе, как может она куда-то прийти, попросить помощи. |
