Едва переступив порог номера, Ники почувствовала запах незнакомого одеколона. Сжав в руке ключи, она остановилась в маленькой прихожей, хмурясь и озираясь. Она несколько раз повела носом. Никакого сомнения — в воздухе стоял острый чужой запах. В ту же минуту она сообразила, что это запах скорее мужского одеколона, чем женских духов, так что горничная отпадает в качестве возможного объяснения. Быть может, сюда заходили из прачечной или химчистки? Но она не отдавала вещей в стирку или чистку. Или же тот незнакомец, который ходит за ней по пятам, проник в ее номер? И если да, то как? Что за дурацкие вопросы, подумала Ники. Он мог легко подкупить кого-нибудь из гостиничной прислуги. Как в таких случаях говаривал ее отец, деньги развязывают язык. А времени договориться с кем-то из служащих у того типа было достаточно. Она видела его в торговых рядах утром часов в одиннадцать, еще до того, как отправиться в бюро Эй-ти-эн к Питеру. Около половины второго они пошли обедать, а после она прогулялась до музея Прадо пешком. Там она провела несколько часов, восторгаясь шедеврами Гойи и Веласкеса, словом, не была в номере целый день.

Ники прошла в гостиную и положила ключи, записки и сумочку на кофейный столик. Подозрения ее усилились, и она направилась в спальню к гардеробу. Ее дорожная сумка на все случаи жизни, без которой она никогда не отправлялась в путешествие, стояла наискосок. Между тем она отлично помнила, что, уходя, аккуратно поставила ее в угол.

Ники вытащила сумку и отнесла ее на кровать. Осмотрев замочек спереди, она заметила, что его ковыряли — одного прикосновения было достаточно, чтобы убедиться, что он едва держится. По-видимому, его взломали и потом не смогли запереть как следует — так здорово он был покорежен. Было очевидно, что в ее отсутствие в номере кто-то был.

Ники осмотрела сумку. Записная книжка, магнитофон и прочие вещи оказались в сохранности. Паспорт, пресс-аккредитацию, кредитные карточки и испанские деньги она держала в белой кожаной сумочке, а бумажник с другой валютой оставался здесь. Вытащив бумажник, Ники убедилась, что деньги целы. Не считая сломанного замка, вещи в сумке были сложены по-другому и не так аккуратно, как обычно.

Закрыв сумку, Ники подошла к комоду в противоположном углу комнаты и один за другим стала выдвигать ящики. Доказательства того, что кто-то копался в них, были также налицо. Вещи были немного смяты и лежали криво. Не было никаких сомнений в том, что к ним прикасалась чужая рука.

Она озабоченно покачала головой, задвинула ящики и вернулась в гостиную. Опустившись в кресло, она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на самом неотложном. Было ли это просто совпадением, что тип с сигарой попался ей на глаза несколько раз в течение дня? Или он следит за ней? Если так, то это доказывает одно: Чарльз Деверо жив.

Ники открыла глаза и выпрямилась. Если Чарльз устроил за ней слежку, чтобы знать обо всем, что она делает, с кем встречается, если он подослал кого-то обыскать ее номер, значит, он узнал о том, что она в Мадриде. Но каким образом? У него что, свои люди в «Ритце»? Или же в афинской гостинице «Гранд Бретань»? И, что еще важней, зачем ему все это?

Ответ только один: ему нужно знать, что у нее на уме, очень нужно.

Не решил ли он, что она занимается расследованием его исчезновения и собирается сделать о нем материал? В конце концов, он прекрасно знал, что она профессиональный журналист. Но если это так, то он, должно быть, замешан в чем-то, что и в самом деле заслуживает расследования. В чем-то незаконном. О масштабах чего она и не подозревает. А что может быть незаконным и приносить большие деньги? Торговля оружием. Наркотиками. Но неужели Чарльзу мало денег? Он ведь богат. Так или иначе Ники все время возвращалась к мысли, что то, чем он занимается, как-то связано с финансами.