Стояло хмурое дождливое утро. На взлетной полосе, подняв воротники плащей, курили несколько человек. Женщина лет сорока пяти в светло-коричневой кожаной куртке, такого же цвета шерстяной юбке и черных туфлях на невысоком каблуке комкала в руках носовой платок, время от времени прикладывая его к носу и покрасневшим глазам. Чуть поодаль виднелись два микроавтобуса, бортовой «ЗИЛ» с белорусскими номерами и автопогрузчик.

— Сыну сообщили? — тихо спросил женщину стоявший рядом средних лет чиновник с «дипломатом». Это был второй секретарь белорусского посольства в Москве Снитич.

Женщина кивнула. Смяла платок и сунула в сумочку.

— Звонила. Он не сможет прилететь. Да и все равно не успел бы на похороны.

Грузовой люк самолета начал медленно опускаться. Шофер погрузчика в синем рабочем комбинезоне бросил на бетон недокуренную сигарету, включил зажигание и направил свою машину к «Илу». В «брюхе» самолета копошились люди в синих куртках с надписями «МЧС»: они сопровождали скорбный груз из Пакистана.

Через десять минут три цинковых гроба, заключенных в деревянные ящики, стояли на бетонной полосе.

Снитич тронул женщину за плечо, проговорил: «Оставайтесь здесь, я сейчас» и пошел к гробам.

«Пакистанские власти сообщили, что останки обгорели и сильно повреждены взрывами, но все равно их принадлежность установлена. Скорее всего, вешают лапшу на уши. В подобных случаях для идентификации погибших необходим анализ ДНК, а это за два дня не делается. А если тел внутри вообще нет? Гм… который из гробов забирать? Или — теперь все равно?» — размышлял он.

Вопрос отпал сам собой: на каждом из ящиков мелом была выведена фамилия погибшего: «Volosko», «Zdanovich», «Zimin».

— Василий!

Снитич сделал рукой знак водителю «ЗИЛа», вопросительно смотревшего на него из кабины. Тот кивнул и завел мотор.

Николай Зданович, или то, что от него осталось, готовился совершить свою последнюю поездку на родину.

15

«Форд» затормозил так резко, что Зданович врезался лбом в ветровое стекло.

Прямо перед микроавтобусом поперек дороги возник невесть откуда взявшийся огромный грузовик, кузов и кабина которого по азиатской традиции были украшены восточными пейзажами, рисунками красавиц, цветов и сердец. Зимин как-то пошутил, что такие машины — прямо картинные галереи на колесах.

Шаббаз, высунувшись из кабины, уже хотел обругать неумелого водителя, как вдруг из дома, напротив которого произошла их незапланированная остановка, выскочил человек в черной маске с прорезями для глаз. В руке у него был пистолет. В следующий миг в дверном проеме показался второй, с «Калашниковым» наизготовку. Он тоже был в маске.

Шаббаз с побелевшим лицом рванул рычаг коробки передач, переключая ее на задний ход, но в следующий миг грохнул выстрел, и голова водителя взорвалась кровавым месивом из осколков черепа и брызг мозга.

Двое или трое прохожих, услышав выстрел, испуганно вжались в стену дома. Еще один упал на землю, прикрывая голову руками. Налетчик с пистолетом рванул дверцу, и тело водителя выпало на пыльную дорогу. Секунду спустя бандит был уже за рулем. Другой нападавший, обежав микроавтобус, откатил назад дверь и, ткнув автоматом в пытавшегося подняться Волоху, заорал по-русски:

— Сидет! Сидет, тваю мат!

Все произошло буквально в течение десяти секунд.

В первые минуты Зданович никак не мог поверить в реальность происходящего. Маска и яростно горящие под ней глаза налетчика, пистолет в его руке, стекло, забрызганное кровью Шаббаза, — все это казалось ему атрибутами дешевого кинобоевика, даже не американского, а российского производства.