Илья сорвал со стены и швырнул в мешок картинку, следом отправил коробку со спутанной пряжей, нитками и прочей дребеденью, пошел в кухню. Того приземистого стального монстра, что ревел, как самолет на взлете, и след простыл, сейчас в углу у окна стоял обычный холодильник, относительно новый и пустой, а изнутри пахло так, точно там что-то сдохло, причем давно.

Илья открыл все окна, оставил холодильник открытым и вернулся к разбору завалов, набил еще несколько мешков и принялся таскать их на помойку. Сделал два рейса, в комнате стало свободнее и даже светлее. «Может, ремонт тут сделать?» — мелькнула шальная мысль и моментально испарилась. Он тут не задержится, Илья почему-то знал это отчетливо, с такой же уверенностью, что после ночи наступает утро, а после осени приходит зима. Откуда знал, почему — непонятно, просто знал, и все.

Поволок на мусорку третью партию хлама и нарвался на соседку из крайнего подъезда. Звали ее Юлия Федоровна, она присматривала за старухой, когда та уж и из дома выходить перестала. Она же и похоронила последнего родного человека Ильи, тот на похороны не приехал. Сказал, что в командировке, перекинул соседке деньги на карту и несколько дней ходил сам не свой. И совесть грызла, и, казалось, прочно забытые обиды и застарелая неприязнь к бабке вылезли со дна души. Отторжение было столь велико, что он не смог пересилить себя, хоть и считал полной сволочью, а все же не поехал. И вот вернулся почти через десять лет.

Федоровна обрадовалась ему, заторопилась навстречу. Она топала вперевалочку в обнимку с половиком и выбивалкой и аж раскраснелась.

— Вернулся? — выдохнула она. — А чего один? Жена где, дочка?

Илья старательно держал лицо и даже улыбался, а у самого перед глазами все поплыло.

— Мы расстались, — проговорил он через силу, — решили пока пожить отдельно. Света в Москве, а я здесь.

Федоровна сочувственно покачала головой, но больше с расспросами не лезла. Брела рядом и что-то там такое бормотала насчет дороговизны жизни, жаловалась на свои болячки и невнимательных врачей, что терпеть не могут стариков и норовят поскорее от них отделаться. Илья притворялся, что внимательно слушает, а сам думал, как будет коротать грядущую ночь. Снотворного не осталось, а в местной аптеке его послали куда подальше, отказавшись продавать таблетки без рецепта. Надо либо к врачу идти, либо снова всю ночь таращиться в потолок, прислушиваясь к каждому звуку из подъезда или с улицы. Потом отключиться на час или полтора и весь день ходить с больной головой. А вечером все повторится по новой.

У подъезда стояла «Тойота», золотистого цвета ржавый микроавтобус. Боковая дверь нараспашку, за рулем никого. Илья только собрался обойти машину по бортику, как из подъезда выскочили дети. Человек пять или шесть, разновозрастные, от самых мелких, что крутились под ногами у остальных, три девочки и мальчишки. Старшему из них на вид было лет десять, все нарядные, в белом, девчонки с косами, в платочках, они остановились у машины, обернулись на чей-то окрик. Следом за ними вышла женщина, невысокая, худая, аж прозрачная, с изможденным мятым лицом, в длинных белесых тряпках и платке поверх бесцветных волос. Она что-то строго сказала старшей девочке, та потупилась и отошла в сторонку. Мальчишки кинулись к женщине, та принялась приглаживать им волосы и поправлять одежду. Девочка взяла на руки самого младшего ребенка и принялась вытирать ему нос.