— Я знаю, — сказал Стивен, которые посещал крепость вместе с хирургом «Ариэля».

— Я так и думал, — кивнул Джек. — Не похоже, чтобы это тебя очень уж заинтересовало.

— Ну да, — Стивен мгновенье поразмыслил. — Ты не знал его в лучшие дни. В море он сам не свой. Много болтает, и ты даже мог принять его за жалкого blateroon.*2] Но уверяю тебя, дорогой, как герильеро ему нет равных, на суше это настоящий лис. Он ускользнёт в безопасное место, будто змея, и пока ты будешь топтаться, рассматривая окопы, будет прятаться в стогу сена, в миле от тебя. Я знаю, что он сумел пробраться от Таррагоны до Мадрида, при том, что за его голову была назначена награда в сотню унций золота, и там перерезал горло изменнику, пока тот спал в своей постели. Не беспокойся, денег у него достаточно, как и опыта. Он будет за границей к тому времени, как мы достигнем Вердена.

— Прошу прощения, сэр, — Хайд открыл дверь. — Обед на столе.Они принимали пищу в общей монастырской трапезной, весьма аскетичной комнате, едва ли сколько-нибудь переменившейся с момента постройки, разве что оконные проёмы укрепили балками, во внешних дверях сделали просмотровые окошки. Да добавились надписи по-английски: «Дж.Б. любит П.М», «Бейтс — дурак», «Вот бы сюда Аманду», «Летиция прекрасна», «Пом.штурмана Дж.С., 47 лет». Теперь их рацион стал разнообразным: еду поставляли лучшие городские заведения, рекомендованные адмиралом, тогда как Ягелло, напротив, выбрал самую дешёвую харчевню, хотя этот выбор вовсе не заставил его ударить в грязь лицом — пара окуней, две пары цыплят, седло барашка, полдюжины гарниров и мусс.

— Баранина сносная, — сказал Джек, переходя к десерту, — хотя смородинового соуса маловато.

Французы могут говорить что хотят, но они ничего не смыслят в пудинге, пусть и считают себя великой нацией. Это не фруктовый пудинг, а какая-то жалкая жижа с пеной.

Стивен оторвал взгляд от тарелки и заметил, что смотровое окно позади Джека потемнело. В нём показался чей-то глаз и детально, без всяких эмоций, осмотрел компанию. Спустя некоторое время он сменился другим, голубовато-серым, тогда как первый был тёмным. Эти глаза по очереди наблюдали за ними на протяжении всего обеда, который увенчался порцией бренди. И хотя доктор не поворачивал головы, чтобы удостовериться, Стивен почти наверняка знал, что и другие окошки заняты наблюдателями, ведь через них комната просматривалась под другими углами. Вследствие этого он был совершенно не удивлён, когда в кабинет адмирала вызвали сначала его и Джека, а потом и Ягелло, как и тому, что отношение адмирала, до этого весьма любезное, если не откровенно дружелюбное, теперь переменилось.

На некотором отдалении от адмиральского стола сидел среднего возраста гражданский в потрёпанном тёмном сюртуке и красивом белом шейном платке. У него были седые волосы и тёмные глаза. Лицо показалось Стивену смутно знакомым. Он не принимал участия в расспросе, но внимательно наблюдал, впрочем, делая вид, будто происходящее его ничуть не интересует.

Сам адмирал скрывал собственное смущение за некоторой строгостью и формальным подходом, но полностью в этом не преуспел. Он задал Джеку несколько явно заранее подготовленных вопросов о походе — откуда тот начался, куда, каким курсом следовали, в какие даты, попросил охарактеризовать конвой и так далее.

Поведение Джека без промедления приняло столь же формальную и холодную манеру, что и у адмирала, хоть и в большей степени.