И запивала их ледяною ключевой водой, которую носили мальчишки в огромных глиняных кувшинах.
Она заглядывала во все лавки, порой перебрасываясь с хозяевами парой слов.
Иногда — покупая, но тут уж в дело вступала Баська, которой вот эта вот Стасина манера сразу-то платить, не торгуясь, была непонятна. И уж Баська-то торговалась самозабвенно, явно получая с того удовольствие.
Ярмарка местная, пусть и прозванная малой, растянулась вдоль Кузнецовской слободы, в которой когда-то стояли кузни, но после, повелением государя-батюшки, были они вынесены за город, как и мастерские кожевенников, и иные, мешающие благости Китежа. Мастерские вынесли, а вот название осталось.
И ярмарка.
Она выбралась до берега Ильмень-озера и протянулась дальше, туда, где то ли заканчивалась, то ли наоборот начиналась пристань. И Стася, устроившись на берегу, на каком-то камне, устав от долгой прогулки, просто смотрела на воду.
На корабли.
На…
— Глянь, бабы… — этот голос разрушил тихое очарование вечера. — Слышь… бабы… гы.
— Шел бы ты, мил человек, — отозвалась Баська, которая сидела рядышком и думала о чем-то своем, наверняка важном и может даже судьбоносном.
Мил человек, вовсе не выглядевший милым, заржал.
— Бабы…
Он выглядел… пожалуй, именно так должны выглядеть сказочные разбойники. Огромный, выше не только Стаси — относительно собственного роста она заблуждений не испытывала — но и всех, кого Стася когда бы то ни было видела — и страшный.
Бугрились мышцами плечи, и драный кафтан, натянутый с явным трудом, ибо ткань растянулась, трещал, готовый при малейшем движении расползтись по шву. Круглая какая-то мятая голова, украшенная множеством шрамов, возлежала на этих вот плечах. Руки опускались едва ли не до колен, если не ниже. И сам-то человек гляделся уродливо. Особенно уродливым было то, что кончик носа у него отсутствовал, как и одно ухо. Второе же, мятое, распухшее, приклеилось к голове.
На лбу виднелся странный рубец.
— Тать клейменный, — охнула Маланька.
— Ба-а-бы…
— Идем, — Стася вдруг явственно осознала, что тот самый холоп, с дубинкою, этому вот не помеха. И сам холоп тоже осознал, если попятился, осторожненько так, не спуская с клейменного взгляду. — Бася…
— Куда это вы, девицы-красавицы, да собрались? — поинтересовался другой человек, выступая из-за огромного своего подельника.
Этот был поменьше.
И не столь страшен. Скорее даже привлекателен, о чем несомненно догадывался и эту привлекательность норовил подчеркнуть всячески.
Бархатный камзол голубого цвета удивительным образом сочетался с пурпурными, в золотую полоску, штанами. Из камзола выглядывала зеленая рубаха. А на светлых волосах человека виднелся лиловый берет. С пером.
— Домой, — спокойно ответила Стася, уже понимая, что так просто уйти им не позволят.
— Домой… а зачем вам домой? — человек положил руки на пояс, на котором виднелась пара огромных, в местной удивительной манере, пистолей.
— У нас там котики некормленные, — сказала Баська, на пистоли глядя.
И на… этого вот?
Он, конечно, смазливый, но не до такой же степени. А Баська взглядом прилипла. Уставилась и смотрит, смотрит… и Маланька тоже.
— А может, обождут котики? — мягко поинтересовался новый знакомый, который, чем дальше, тем меньше Стасе нравился.
И до того ласково голос его прозвучал, что Стася тоже кивнула: обождут. Котиков и так есть кому накормить. Правда, стоило подумать и тотчас внутри что-то вспыхнуло, да так, что едва не опалило. |