АННИ. Сорок два. А совсем недавно мне было двадцать два.

Пауза.

И все-таки, что это, доктор?

ЭД (осторожно). Быть может, какая-нибудь крохотная опухоль мышечной ткани.

АННИ. Звучит просто чарующе.

ЭД. Это случается с женщиной… в середине жизни..

АННИ. Значит, причина только в этом?

ЭД. Слишком много причин… Мне надо увидеть Джона.

АННИ. Мы оба уже сошли с ума в своем желании иметь ребенка. Своего ребенка. Ведь это так просто у людей. Ребенок!..

ЭД. Я сделаю все, что смогу.

Пауза.

И еще — берегите глаза. Операция не проходит бесследно, дайте глазам хоть какой-то отдых. В общем, рецепт один и самый верный: отдыхать! Лежать на берегу и загорать! К черту все дела и заботы! О Хэлен я позабочусь.

АННИ. Отдых утомляет меня еще больше.

ЭД. И уберите из дома Джона! Это тоже изменит обстановку!

АННИ. Как изменит?

ЭД. Как-то… Соберите волю в кулак!

АННИ. Я с волей в кулаке просто обворожительна, никто и не знает какая я тогда…

Она провожает доктора. В доме ночь, где-то внизу — свет, словно горит камин. ДЖОН вводит ХЭЛЕН.

ХЭЛЕН. Я люблю учительницу, но жить с ней становится все труднее, будто живешь в тисках… Знаешь, порой, мне кажется, что я не живая, обычная скульптура. Она вытесала меня кусочек за кусочком… И даже лицо у меня из камня.

ДЖОН. Удивительно!..

ХЭЛЕН. Удивительно… Но разве может статуя жаловаться на скульптора? Обижаться на него? Быть чем-то недовольной?

ДЖОН. Нет, если ты действительно из камня.

ХЭЛЕН. Многие убеждены, что я вылепленное ею изваяние.

ДЖОН. С крыльями.

ХЭЛЕН. Нет. С ногами из простой глины… Даже теперь, когда я делаю всего лишь одну ошибку на целой странице текста, она не задумываясь выбрасывает страницу… Я не могу ошибаться! Я запрограммирована на безошибочную жизнь!

ДЖОН. Ее можно понять — она хочет, чтобы ее творение было совершенно! Она одержима! И это то, что я больше всего люблю в ней. Иногда.

ХЭЛЕН. Иногда?

ДЖОН. Преимущественно по вторникам.

ХЭЛЕН. А в промежутках?

ДЖОН. Я жду.

ХЭЛЕН. Ее?

ДЖОН. Ее искусство!

ХЭЛЕН протягивает ладони, ДЖОН берет их в свои руки.

Не прячься... от меня.

ХЭЛЕН. Я теряю голову от запаха сосен.

ДЖОН. Только сосен?

ХЭЛЕН. Не только.

ДЖОН. О, да, ты порочна?

ХЭЛЕН. Это от соседства с пленительным созданием…

ДЖОН (принимая на свой счет). Так, так, продолжай. И это самое пленительное создание…

ХЭЛЕН. Белочка.

ДЖОН. Кто? Белочка?

ХЭЛЕН. Белочка… Я давно уже знаю, что она живет здесь. И не одна, с малышами.

ДЖОН. Откуда тебе это известно?

ХЭЛЕН. Я чувствую запах их гнезда… Они там копошатся, крохотные, не больше мизинца…

ДЖОН. Что еще из жизни дикой природы наличествует в этом доме?

ХЭЛЕН. Вы.

Пауза.

ДЖОН. Я думал, меня уже одомашнили… Похоже, что нет. (Похлопывает ее по руке, встаёт).

ХЭЛЕН. Не уходите! Вы разве не понимаете, что вы для меня в этом доме — всюду… Везде.

ДЖОН. То есть?

ХЭЛЕН. То и дело занятая ванная.

ДЖОН. О боже, прости?

ХЭЛЕН. Подтяжки на дверных ручках, запах табака…

ДЖОН. Я кажусь вам ужасным неряхой?!

ХЭЛЕН. Как все мужчины… И ваши башмаки, куда тяжелее, чем белочкины. Дом живет тайной, и тайна эта — что есть мужчина…

Пауза.

Моя вечная тьма озарилась неожиданными мыслями с тех пор как появились вы… Думаете, я и вправду камень, когда за дверью, в соседней комнате; она лежит в объятиях мужчины… А мне никогда не суждено узнать, что это такое… Вот он, удел изваяния.