Николай, который организовал эту секту и по имени которого она и была названа, был прежде выбран в первые дьяконы советом во главе с Петром (Деян. 6:2–6), точнее, учитывая уподобление церковных иерархов своему начальнику, самим Великим Кормчим, признанным специалистом по всем мыслимым во Вселенной вопросам. Сама секта появилась, очевидно, после смерти Петра.

«Младенцы» готовы слушать рассказы о хресмологах (всё равно фактов истории они или не знают, или желают их понимать в рамках «философии» бытового суверенитизма). «Младенцы» восхищаются предсказателями, не будучи в состоянии отличить провозвестника от прорицателя, они поклоняются живущим иерархам и умершим профетам (в интерпретации иерархов), живой же мантис должен вызывать у них активную неприязнь.

Замещение Протоевангелия от Пилата на набор схожих между собой даже профетических произведений, выдаваемых за высшую форму письменной Благой Вести, «младенцам» не могло не нравиться: из обилия авторов следовало, что писать может разве что не каждый, надо всего лишь оказаться в нужное время в нужном месте. Косвенно множество «евангелий» снимало обличающую проблему таланта. Вовсе не случайно древняя церковь породила такое множество апокрифов — толпе это нравилось. Очень.

Отсюда правило древнего апостольства: хочешь, чтобы толпа-«младенцы» не выгнала взашей и создавалась видимость бурного увеличения численности вставших на Путь, — молчи про многоступенчатость познания, про его квантованность, не заикайся оталанте — о мантисе же прежде всего.

Но это среди «младенцев». А среди своих, посвящённых?

Упоминание о Пилате становилось своеобразным паролем, понятным только для уха особо посвящённых. Даже если его имя упоминалось как бы невпопад.

Невпопад, но с эдакой ругательной полуинтонацией — это уже полная конспирация.

Упоминание о Пилате возможно и в письмах.

А может, поискать подобное в Новом Завете среди Посланий?

Послания подразделяются на три группы:

— для коллективного чтения перед «младенцами» (например, Послание к римлянам, Послание к евреям и т. п. — абсолютное большинство Посланий);

— индивидуальное письмо кому-то из «младенцев» (например, Третье Послание Иоанна или Послание к Филимону);

— личное письмо «посвящённому».

Упоминание имени Пилата в Посланиях первых двух групп невозможно.

Писем же последней категории всего три — Первое и Второе Послания к Тимофею и Послание к Титу. Автор всех трёх — апостол Павел.

Судя по содержанию письма к Титу, оно далеко не первое, никакой пароль переписывающимся уже не нужен, а искать надо только в первом.

Что ж, откроем Первое Послание к Тимофею.

Ба! «Понтий Пилат»!

В Первом!

Как бы мимоходом!

Вскользь!

Невпопад!

На первый взгляд глупое, никчёмное упоминание, — но если его воспринимать не как пароль, а как информационное сообщение.

Читаем последние строчки письма:

Пред Богом, всё животворящим, и перед Христом Иисусом, Который засвидетельствовал пред Понтием Пилатом доброе исповедание, завещаю тебе Соблюсти заповедь чисто и неукоризненно даже до явления Господа нашего Иисуса Христа… вЂ№и т. п. ›

1 Тим. 6:13, 14

Что сообщает Павел, если не проникать глубже голо-логического уровня?

Приводит список тех, с кем Иисус общался лично? Но почему тогда не воспомянуты апостолы, Ирод и многие прочие?

Может, Павел хотел совершить экскурс в историю? А то Тимофей не знал, что, где, когда и с кем?

Может, Павел хотел напомнить Тимофею, служителю церкви, азы внешних аспектов христианского бытия?

Можно, конечно, верить и в это — если очень нужно и Истина безразлична.