Приладить втулку, закрутить гайку, затянуть, протереть – последовательность привычных действий. На ужин он купит пельменей – хотелось хоть чем-нибудь порадовать себя напоследок.

– Еще стоит, – фраза от Стаса через час.

Пусть стоит.

Он давно не наивен и не верит ни в Богов, ни в ту легенду-сказку. Тем более что первых достоверно никто не видел, а последнюю давно, чтобы не плодить мошенников, перестали читать в детских домах.

В интернат, в котором вырос, он собирался отправить то, что имел: купленный два года назад диван, набор инструментов и коллекцию моделек мотоциклов в количестве восьми штук.

Девчонку, глядевшую на него со смесью жадности и надежды, увидел почти сразу же и опять против воли вспыхнул:

– Поговорить хочешь? Ну, давай, поговорим…

Ей пришлось пробежать за ним почти два дома, прежде чем он свернул в пройму между пятиэтажками и остановился, намеренно встал в глубокую, полную колотого льда лужу, чтобы у «гадины» промокли ноги.

– Что? Говори!

Она выглядела запыхавшейся, растрепанной, но удивительно настойчивой.

– Дарин, я могу тебе помочь… – повторила слова, проехавшиеся по его мозгу грубой наждачкой.

– Это я уже слышал. Говори! Где мои данные взяла, говори, у кого информацию купила? И еще – зачем?

– Я…

– Что тебе нужно от меня? Денег? – он не давал ей и слова вставить. – Мне, знаешь ли, родители наследства не оставили, как некоторым, – продавать нечего. Нет у меня денег, усекла?

Последнее слово прорычал так зло и громко, что на него испуганно и укоризненно покосилась проходящая мимо со старой тканевой сумкой старушка.

«Иди своей дорогой, бабуся…» – хотел прорычать, но лишь сильнее стиснул зубы.

Здесь, в невысоком тоннеле между домами, на стенах переливались желтые, отражающиеся от ручьев блики – снаружи садилось солнце.

– Отстань от меня, в последний раз прошу. По-хорошему.

Он готов был дать ей по морде, если придется, – все равно терять нечего.

– Мне не нужны деньги. Зачем?

Его знакомая при этих словах выглядела такой простой и бесхитростной, что, будь он не здесь и не сейчас, а при других обстоятельствах, поверил бы ей безоговорочно. Удивленные и чуть напуганные его агрессией серые глаза, обиженная морщинка на гладком лбу – девчонка будто до сих пор мысленно вопрошала, зачем ей могли быть нужны деньги?

Действительно, зачем, – чуть не крякнул он ехидно. И в очередной раз словил сводящее с ума мимолетностью чувство, что уже где-то видел ее раньше, – но где? Точно не в мастерской, не в магазине возле дома, где брал продукты, не во сне, кажется.

Как будто в параллельной жизни…

Эту мысль Дар прогнал.

– Тогда что нужно?

– Я хочу тебе помочь.

– Помочь? Зачем?

– Ни зачем. Просто так. У меня есть сто лишних единиц манны…

– Манны, значит! – она никак не хотела бросить притворство, и его вдруг покинула злость, оставив после себя едкую усталость. Бессмысленный диалог, бессмысленный спор.

– Скажи, – он вздохнул, – почему ты просто не скажешь: «Заплати мне?» Зачем все это, а? Зачем? Разве у тебя правда нет сердца?

Дар вглядывался в ее глаза так, будто мечтал прочитать в них правдивый ответ.

– Есть! – жарко качнула головой незнакомка.