А вот на Первом канале никаких сюрпризов не было: там, как и год назад, и три года назад шло нескончаемое «Бегство из Бутырки» — уже седьмой сезон. За шесть предыдущих братья-близнецы Леша с Мишей и влюбленная в обоих медсестра Таня Редькина, кажется, уговорили бежать с ними не только всех без исключения зэков, но и всех охранников, и даже служебных собак. Теперь оставалось уломать только самого главного начальника тюрьмы. Однако трусливый старик никак не давал разрешения на подкоп, постыдно предлагая героям взять у него ключи, в любой момент открыть ворота и свалить поверху…

Из всей теперешней телефраншизы это «Бегство» раздражало Кругликова больше всего: слишком уж просторные камеры, слишком чистые робы, слишком новенькая на вид колючая проволока по периметру, слишком умытый асфальт на плацу. Таблички на английском и традиционная индейка для зэков на День российской армии и флота — тоже явный перебор. Но с условиями франчайзинга не поспоришь. За то, что наши телеканалы или крупные издательства не тратят время на собственный креатив, а задешево адаптируют чужой рейтинговый верняк, приходится расплачиваться свободой. Шаг влево от контракта или шаг вправо — и грянут такие штрафы, что мало не покажется.

Кругликов мысленно поежился, вспомнив, как ему самому буквально перед самой сдачей рукописи «Приключений Фомы Сойкина» и за два дня до получения аванса пришлось суетливо перелопачивать готовый текст. А все оттого, что кому-то из держателей мировой лицензии на бренд Марка Твена втемяшилось в голову, будто преступный Тувинец Жора — слабая и неравноценная замена оригинальному Индейцу Джо.

И ведь та же самая фигня может случиться с его «Песнью о Ярославе», печально подумал Кругликов. Даже если местная фирма и проворонит нечаянную рифму, то уж американский франчайзер всегда начеку: знает свои интересы и бдит.

Конечно, в этой нынешней практике есть и плюсы. И главный из них прост: всё давно придумали до тебя — не умничай, а бери да пользуйся. С тех пор как тотальная франшиза повсеместно оттеснила на задворки индивидуальные проекты, у райтеров появился стабильный заработок и уверенность в завтрашнем дне. Хотя даже самые коммерчески успешные российские литпредприятия — вроде многотомной «Саги о Фирсановых» по английской лицензии или «Мелкого цесаревича» по французской — не обходились без нудных согласований и утомительных придирок со стороны иностранных партнеров. Хорошо было Набокову: он-то успел написать свою «Аню в Стране Чудес» в ту пору, когда «Алиса» Льюиса Кэрролла оставалась практически бесхозной. Но мы живем не в двадцатом веке, а в середине двадцать первого, когда ничего бесхозного не бывает…

Тяжело вздохнув, Кругликов целиком удалил из рабочей директории «ZAKAZ» файл «yaroslav.doc» и открыл файл «detektiv chomsky.doc», начатый еще вчера. Авось у него сегодня остросюжетная проза покатит лучше, чем патриотическая поэзия.

«…Но объясните мне, дорогой Хомский, как вы догадались, что эту сандаловую трость рядом с трупом обронил вор в законе Мориадзе, по прозвищу Профессор?

Земский доктор Яков Ватман снял валенки и отряхнул от налипшего снега каракулевый воротник своего зипуна. Орест Хомский, вошедший в избу следом за ним, весело рассмеялся: «Ах, дружище Ватман, не будьте ребенком! Моя трость, как видите, при мне, ваша — при вас, а простые пейзане в этой глуши предпочитают дрыны и оглобли. Это же элементарная дедукция, сэр! И, кстати, достаньте из саквояжа мою походную балалайку. Пока инспектор Листьев и его неповоротливые городовые сюда не доехали, я еще успею сыграть на ней «Времена года» Чайковского…»

Кругликов дважды пробежал глазами написанное, чувствуя в нем какой-то скрытый изъян, и лишь с третьего раза споткнулся, наконец, об обращение «сэр».