Федюня подошел к запертым воротам ведьминого дома, солидно поздоровался с приятелем:

– Здорово, Колян. – Завистливо поглядел на новехонький самозарядный карабин системы Симонова. Вздохнул: -Нукак дела? Ты обо мне поговорил как обещал?

Колян поправил на плече оружейный ремень, цыкнул зубом и мотнул короткостриженой башкой:

– Поговорил. Валера, типа, не против – ты кент правильный, сгодишься. Но все решает…, – Николай понизил голос, скосил глаза на окна дома, – не он решает, Федя… Тут, типа, кто музыку заказывает, тот и хоровод подбирает…

Федюня разочарованно крякнул. Ни он, ни Коля, все никак не могли взять в толк, привыкнуть, что нужно кланяться какому-то городскому фраеру! Раньше было просто: пришел, с Валерой перетер, если парень подходящий и работа есть – ударили по рукам. Валера лишнего не волокитится. У него все четко: наш, не наш! Кент или фраер, кореш или барахло.

Но тут… Тут все очень странно выходило. По первому времени сельские бандиты пытались городского фраера построить. Но после того как правая рука Валеры Андрюха-Самосвал повозникал, а после ласты склеил – примолкли. Дошли умом, что фраер не простой, у м е е т что-то. Богатырь Андрюша-то откинулся внезапно, как по заказу. Те кто это видели, рассказывали: сидел Андрюша за столом, на городского перца быковал – раз! и за сердце схватился. Под лавку уже мертвым рухнул.

– А если я с городским поговорю? – почти без надежды, спросил Федюня. – Надоело, Коля, на пилораме-то горбатиться за три рубля!

Коля хмыкнул. Полгода назад Федя по деревне гоголем ходил: на пилораму его взяли! Хороший рубль потек. В деревне-то работы мало, здесь либо в лесу промышлять, либо чернозем копать, либо в город уезжать. Но можно… и к Валере. Хоть у того р а б о т а не для всякого. Маленько пошикуешь, потом на нары загремишь. И так – по кругу.

– Ты, Коля, за меня впишись! Я не забуду, ты ж меня знаешь!

– Ладно. Раз обещал – впишусь, – Николай решительно поправил лямку карабина и, повернувшись к воротам, буркнул: – Здесь обожди. На улице.

Федор шумно выдохнул, оглянулся на замершего у соседского палисадника к о л л е г у Тимку и мысленно перекрестился: дай бог, прокатит в этот раз!

…Николай вернулся довольно быстро. Феде показалось, что приятель удивлен, что просителя приказали пропустить: на раскрасневшемся лице Коляна поселилось озадаченное выражение.

– Давай, – скомандовал новоявленный охранник городского фраера, – заходь. Во дворе за домом говорить с тобой будут.

– С меня поляна, – проходя в ворота мимо посторонившегося Николая, шепнул Федюня и пошагал по утоптанной земляной дорожке вдоль избы.

Вышел на небольшой пятачок, где под низковатыми и почти неплодоносящими северными яблоньками стоял длинный деревянный стол и лавка, притиснутая к бревенчатой стене дома…

Снайпера, залегшего на крыше сарая Миранда увидела сразу же. Чуть позже засекла и второго стрелка, расположившегося за поленницей у бани.

Кроме приникших к карабинам снайперов пришедшего встречали: моложавый симпатичный мужчина вполне интеллигентного вида в отлично пошитой пиджачной паре, чуть поодаль, за спиной горожанина стоял Валера, вооруженный винтовкой, направленной в живот просителя…

Фаина. Еще более постаревшая за неполных два месяца бабушка сидела вполоборота на лавке, болезненно щурилась и смотрела на односельчанина Федора слезившимися, виноватыми глазами.

Федор-Миранда резко обернулся!

В пятнадцати метрах от него, почти упираясь спинами в закрытые ворота стояли два охотника с автоматами наизготовку. Повернулся вперед.

Мужчина, что стоял напротив Федора-Миранды сочинил на лице мимический знак: на щеках появились две глубокие вертикальные борозды.