|
Мадемуазель Бовер оторвалась от корреспонденции и развеселилась: — Коперник не умнее нас с вами. Марселла пожала плечами: — Умнее. — Нет. — Вы можете угадать, что думают другие? — Нет, но… — Вот видите! — И с этими словами Марселла ушла. Тем временем мадемуазель Бовер распечатала конверт со сложенным вдвое листком бумаги, на котором были начертаны всего две строчки: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто». Мадемуазель Бовер ненавидела такого рода рекламную продукцию, ту, что завлекает, подпитывает, поддерживает внимание: вас будут заваливать сообщениями, пока вы не раскошелитесь. Она раздраженно бросила письмо в ящичек с обрывками бумаги, которые еще можно использовать для записей. Потом встряхнулась и снова внимательно склонилась над счетами — видом печатной продукции, которая ей нравилась больше прочих. А Марселла, с тряпкой в руке, спускалась с лестницы, протирая по пути перила. Толкнув застекленную дверь с ажурной занавеской, она сквозь нее увидела силуэт афганца, который валялся на диване и слушал новости своей страны, облапив крошечный радиоприемник. На секунду она задумалась, не лучше ли было бы ему пойти поискать работу, но потом, залюбовавшись на него — каков крепыш, в свои тридцать тянет на все сорок! — она поняла, что ей очень подфартило подцепить в пятьдесят пять лет молодого и сильного мужика, а из разговора с мадемуазель Бовер она сделала вывод, что ее, несостоятельную, афганец любил бескорыстно. Она распечатала единственный конверт, пришедший к ней с утренней почтой: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто». Марселла тяжко осела и устало потерла лоб, разглядывая конверт. Кто бы это написал? Сын? Неужто он хочет, чтобы она простила ему двести сорок два евро и ночной столик? А может, любовник, кто-то из бывших? Поль? Руди? Или помощник аптекаря? Да не важно. Кто бы то ни был, он вклинился не вовремя. «Все, точка. Место занято. Год назад еще куда ни шло, но сейчас у меня мой афганец». Она вскинула голову, посмотрела на него и ласково ему пробасила, чтобы он убрал ноги с подушек.
8
— Это невыносимо! — … — Правда, надо было меня предупредить. — … — Я волнуюсь. — … — Очень волнуюсь. — Зря. — Я такая: волнуюсь. Мы с тобой почти не виделись на этой неделе, и вот суббота, и ты идешь без меня. — Я делаю, что мне хочется. — Конечно. — Мы же не муж и жена! — Да, но… — Ну вот я и иду с друзьями в субботу, я так хочу. — Ну да, ты свободен. Но мог бы предупредить меня. — О чем предупредить? — Что ты идешь с друзьями. — И с какой стати? — С какой стати! — Ну да, с какого перепугу? — Потому что я ждала, что мы проведем субботу вместе. — Я этого не обещал. Разве обещал? Разве я сказал: «Альбана, давай проведем субботу вместе»? — Мм… нет. — Вот видишь! — Мы об этом не говорили, потому что это и так было ясно. — Неужели? — Само собой, раз между нами кое-что происходит… — Из того, что между нами происходит, непременно следует, что все субботы до конца моих дней я должен проводить с тобой? — Ты шутишь? — Вовсе нет. — А я так несчастна, когда тебя нет рядом, мне хочется прыгнуть в окно. |
