— Да? — с прокисшей ухмылкой спросил банкир. — Не может быть? Это произведение оригинальное. В единственном экземпляре.

— Похожее, говорю.

— И хорошо вы знаете господина Лиськина? — спросил главный секьюрити, интересуясь моим «Nikon».

— Интервьюировал однажды. Между нами, господа, удивительный сноб… Позер и любит съемки, как модель, — и будто бы вспомнил. — Да, господа, надо запечатлеть, так сказать, трудовой процесс… — и поднялся на ноги.

— Не надо, — решительно проговорил главный телохранитель. — Лучше не надо.

— Почему, Игорь Петрович? — прикинулся я без труда валенком.

— Видите ли… как вас?

— Иван Палыч меня.

— Так вот, Иван Палыч, зачем господину Берековскому эта мирская суета и слава? Он не сноб и не позер, как некоторые члены общества, а человек ответственный, человек дела, человек, держащий, так сказать, руку на пульсе времени.

— Так вот… о таких людях… надо… держащих…

— Не надо!

— Как это не надо, когда надо. Которые держат.

— Что держат-то?

Пока мы столь драматически выясняли наши отношения, директор пригласил Костьку Славича к столу и там вел с ним беседу на отвлеченную тему. Не о банковских ли ставках? Какой там нынче процент жизни? А смерти?

В конце концов меня убедили в том, что лучше будет отложить фоторепортаж до лучших времен. Вот закончится период первичного накопления капитала, молвил главный секьюрити, тогда милости просим. Я засмеялся: тогда наша встреча первая и она же последняя.

— Ну, это как карта ляжет, Иван Палыч, — улыбнулся Фирсов.

— А утверждаете, что не балуетесь в азартные игры, — фамильярничал я.

— Вся жизнь — игра, — отвечали мне, цитируя классиков наизусть.

Словом, расставались мы заклятыми друзьями. Господин Берековский заметно расстроился от нашего вульгарного посещения, однако силился достойно держать пинки судьбы. Вот так всегда: ждешь приятной беседы о французском, блядь, абстракционизме, а тебя по лбу обухом отечественных проблем. А то, что они возникли, не было никакого сомнения. Хотя я продолжал валять дурака и делать вид, что вопросы банковского бизнеса волнуют меня, как покойника дожди, размывающие холмик его могилы.

— Прошу прощения, — наконец не выдержал директор. — У нас, кажется, Игорь Петрович, встреча в ХЕР ойле?

Конечно же, главный телохранитель подтвердил, что пора готовиться к выезду в нефтяной концерн, и мы, репортеришки, были вынуждены ретироваться.

Дальнейшее происходило с точностью наоборот — сначала мы раскланялись с Шахерезадой и двумя атлетами, потом с дамой, изображающую синтетическую принцессу, потом покинули банк «Дельта» через бронетанковую дверь и рухнули вниз, в кабине, естественно, лифта.

На жаркой улице, прыгая по бетонным ступенькам, как Мишель Платини по футбольной полянке, я победно вскинул руки к обжигающему светилу. Да здравствует солнце, да скроется тьма! Костька Славич не разделял мой радости, он вообще находился в скорбном бесчувствии:

— Ваня, ты вел себя, как последний идиот. И я тоже. Не понимаю цели нашей встречи? Какие вопросы? Кто, кого подорвал? Зачем все это?… какой-то… овощной салат?!. Нет, это невозможно. Ты меня подставил, да?

— Костенька, и не думал, — сочинял я. — Не сложилась встреча, ну бывает. Как-нибудь в следующий раз…

— Кстати, Берековский интересовался тобой?

— Надеюсь, ты дал самые лучшие рекомендации, — вел приятеля под ручку, чтобы он случайно не приметил Александры и всей нашей гоп-компании, плавящейся в автомобильных душегубках.