Росточком господин банкир был мал и, как все малорослые члены общества, утверждался в этом мире за счет энергетического кипения и словесного поноса. Он и ему подобные говорят много и быстро, и верят в то, что говорят. Обманывают с необыкновенной легкостью, потому, что через миг, если это им не нужно, уже не помнят в какой короб и сколько килограммов лживого говна наложили. В этом смысле их несложно поймать за язык, но почему-то окружающие стесняются этого делать. Их главный принцип: никаких принципов. Они трудоголики, для них главная забота, веселящая душу, чтобы дело или человек приносил барыш. А какой прибыток в нашем случае? Наверно, господин директор рассчитывает получить дополнительные дивиденды от нашего репортажа? Или от дружбы со Славичем-старшим? Что ж, он их получит, душечка.

— Марк Маркович, — наконец выступил я, краснобай. — Надеюсь, вам можно задавать вопросы по всему спектру проблем, касающихся бизнеса, политики и так далее?

— Разумеется, дети мои, как говорится, вот я весь перед вами, подпрыгнул в кресле, — голенький.

Ну, голеньким мы вас, дружище, уже видели, сказал я себе. И поинтересовался мнением насчет устрашающей криминализации банковского бизнеса, напомнив, что вчера у казино «Подкова» подорвали джип его банковского дома.

— Что вы говорите? — удивился собеседник, валяя дурака. — Вы уверены, молодой человек?

— Говорят, — сдержанно уклонился, пытаясь незаметно извлечь из носка «жучок».

— Не может быть, — всплеснул ручками. — Мне бы доложили, у нас с этим строго.

— Значит, слушок, — понял я «ходы» противника.

— Это можно проверить, — выбросив тело из кресла, как из катапульты, поспешил к столу и каркнул в селектор. — Валенька, будь добр, пригласи Фирсова, — и посчитал нужным объяснить, что это начальник службы безопасности, уж он-то, голубь, владеет всей информацией.

— Странно, — проговорил я, — утверждают, что вы тоже были…

— Где?!

— В «Подкове»?

— Как?

— Казино так называется.

— Вот люди, — искренне возмутился Марк Маркович. — Друзья мои, я не играю в азартные игры.

— Действительно, Ваня, что ты к человеку… — нервно всхлипнул Костька Славич, чувствуя, что ласковый репортаж ни о чем не склеивается.

— А что я? — развел руками. — Это к слову. Живем, как на вулкане, — и сумел таки засадить «жучок» в кресло. — Черт знает что вокруг — взрывы, пальба…

— Лучшая защита от таких неприятностей — это глубокая нищета, позволил себе пошутить банкир. — Трудные времена, господа, трудные. Знаете, в армии, когда проводят широкомасштабные учения… ну как на войне… военачальники планируют, да-да, планирует процент потери среди солдатского состава. Процент смерти, так сказать. Ну там… ноль целых, две десятых. Три-четыре души… А? — указал глазами на потолок. — А у нас какой процент? Ого-го… На порядок выше, дорогие мои, на порядок.

— Верно, Марк Маркович, — снова выступил я. — На днях депутата пристрелили. Как его… Жохов, кажется? На Садовом, среди белого дня. Вот веселые дела, да?

Тень печали упала на чело нашего героя, он пожевал губами и более внимательно взглянул на меня, словно пытаясь понять, что за ехидна восседает в кресле — то ли простак-мудак, то ли журналюга-хитрюга, то ли чичероне отечественной мафии, прибывшей с познавательной целью?

Неожиданная телефонная трель сорвала все эти подозрительные размышления.