Не возникало никаких сомнений, что наша чрезмерная активность заставила противника предпринять ответные меры. Следовательно, мы находимся на верном пути. Дело остается за малым — открыв Театр военных действий, принять в нем посильное участие. И не в качестве статистов, но одних из заглавных героев. Хотя возникало впечатление, что несколько самонадеянных лилипутиков мечтают столкнуть лбами двух титанов, не понимая чудовищных последствий этой сшибки. Для всех участников сценической постановки.

— А если Берековский пойдет на попятную? — предположил дальновидный Мойша.

— В каком смысле?

— Вдруг передумает идти войной?

Мы порассуждали на эту тему и пришли к выводу, что запись, которую мы сладили с помощью «жучков», очень даже может нам пригодиться. В крайнем случае. В качестве компрометирующего материала. Для господина Лиськина тот будет рад услышать объявление войны открытым текстом.

— Ох, вляпаемся мы, как братец-лис в смолу, — вспомнил английскую сказку господин Могилевский.

Мы его успокоили: чему быть, тому не миновать. Главное, чтобы не в говно. На этом полуночное совещание закончилось — Сосо взял на руки прикорнувшую на тахте Софочку и удалился в её комнату; я же отправился к любителям классического музона и своим мужланским появлением нарушил гармонию филиала концертного зала имени П.И.Чайковского. Мне тоже нравится музыкальная классика: молчание — золото, а слово — серебро, моя любовь бесценное добро, слова любви нам нелегко сберечь, так сохраним молчание наших встреч. То есть сиди с умным видом и делай вид, что наслаждаешься адажио Генделя, и никаких проблем. С любимой.

— «Уж полночь близится, а Германа все нет», — ляпнул. — Я вместо него, господа!

— Да, Лопухин, вы не граф, — фыркнула Александра и, кажется, по этой уважительной причине выпроводила крестьянского сына из своей светелке; вместе с другим дворовым — Костькой Славичем.

Последний, бредущий по кишечному тракту коридора, уже ничего не понимал — почему он здесь и как так могут жить люди? В конце просвещенного ХХ века. Могут, успокоил я товарища, и даже счастливо.

По возвращению в комнату мы обнаружили таких счастливчиков: человека и кота, почивающих на тахте. Хорошо, что у меня нет бегемота, сказал я, плюхаясь на пружины. А я куда, задумался Костька Славич, не привыкший к таким простым и надежным удобствам.

— Подвинь кота, — посоветовал я, — или накройся им, как ковриком.

И на этом трудный день закончился — маленько попинав друг друга, люди и звери притихли, как бойцы в окопах перед смертельно-опасной атакой.

Я спал без сновидений и только под утро из-за кактуса выплыл призрак бабки Ефросинии. Он был озабочен и грозил мне пальцем: ох, милок, с огнем играшь. На что я отмахнулся, мол, ничего, бабулька, рыли могилку на совесть, чай, не себе…

И проснулся от ора — моя рука гуляла по лицу Костьки Славича, который спросонья принял её за костлявую ладошку своей смертушки. Перебудив весь дом, мы совершили веселый подъем: кот летал меж нас, как белка-летяга, и душераздирающе матерился на своем зоологическом слогане. Потом утренний туалет и зарядка. Насчет физических упражнений, конечно, шутка, а все остальное правда. За чаем мы окончательно распределили роли в новой театральной постановке, обещавшей быть занимательной для публики, которая мечтала увидеть энергичное эстрадно-кровопролитное представление.

Я и Александра отправлялись на дежурство под стены банка «Дельта», князь Сосо и княгиня София — отслеживать передвижения шоумена, у господина Могилевского была задача (с помощью друзей) проникнуть с познавательной целью в Министерство финансов, чтобы пронюхать хотя бы что-нибудь о программе «'S», коллега Костька Славич оставался за дежурного, отвечающего за материальную часть комнаты и кота.