|
Джонатан Дрэгер покидает собрание в «Красном утесе», не досидев и до половины, извиняется предстоящим вояжем на север, в Юджин, но вместо этого идет в кафе, где садится за столик и пишет в своем блокноте: «Человек не уверен ни в чем, кроме своей способности потерпеть неудачу. Это самое глубокое из всех наших убеждений, и неверующий — еретик, сектант — вызывает в нас гнев самый праведный. Школьник ненавидит зазнайку-одноклассника, утверждающего, будто может пройти по забору и не упасть. Женщина презирает девицу, уверенную в том, что ее красота очарует „принца“. Рабочего ничто так не злит, как убежденность хозяина в верховенстве управления. И этот гнев можно приручить и использовать».
А в салоне автобуса, откинувшись на спинку сиденья у окна, Ли дремлет, пробуждается, снова засыпает — и редко когда открывает больше одного глаза, дабы уделить внимание Америке, проносящейся перед затемненными стеклами его очков… ОГРАНИЧЕНИЕ СКОРОСТИ… СТОП… КОНЕЦ ОГРАНИЧЕНИЯМ… СДЕЛАЙ ШАГ К КАЧЕСТВУ… элегантная светская молодежь развлекает друг друга в ресторанах… ВСЕ ВПЕРЕДИ… та же молодежь элегантно отдыхает у себя дома от суровостей светской жизни… ВНИМАНИЕ… ОГРАНИЧЕНИЕ СКОРОСТИ… СТОП… КОНЕЦ ОГРАНИЧЕНИЯМ… Ли дремлет и пробуждается, восседая над бренчащим мотором автобуса, идущего на запад; (Ивенрайт перемещается на юг по трассе 99 маршбросками, от одного сортира к другому) равнодушно дремлет и просыпается, взирая на дорожные знаки, мелькающие за окном; (Дрэгер едет из «Красного утеса», часто останавливаясь, чтобы выпить кофе и сделать заметки в своем блокноте) и нисколько не жалеет, что не прикупил какого-нибудь чтива в мягкой обложке (Дженни наблюдает облака, марширующие к морю, и басовито, псалмовито заводит: «О, облака, о, дождь, небесная роса…»). От Нью-Хейвена — до Нью-Арка, далее — Питтсбург — ТАМ, ГДЕ ЖИЗНЬ, — где много ровных белых зубов без единой дырочки, клубки спагетти под чесночным соусом — ГДЕ ДРУЗЬЯ — и пивные банки, тычущие ярлыками в камеру (Проклятый понос, черт его раздери! Притормозив у очередной автозаправки, Ивенрайт присовокупляет новый счет к пухлой пачке, что предъявит своей Немезиде). Кливленд и Чикаго. Возьми от жизни все… на Трассе-66! («Владельцы кафе гораздо несчастней обычных работяг, — пишет Дрэгер. — Обычный работяга отвечает только перед своим боссом, для владельца кафе же каждый босяк с баксом — босс». ) Сент-Луис… Округ Колумбия… Канзас-Сити… Только для НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН — МЕННЕН СПИД-СТИК, превращает запах пота в истинно мужской аромат! (Да кем он себя возомнил, жлоб упертый? Господом Богом?) Денвер… Шайенн… Ларами… Рок-Спрингз… КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ УГОЛЬНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. («И самый крепкий орешек, — пишет Дрэгер, — всего лишь скорлупа».) Покателло… Бойсе… ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОРЕГОН. ПРЕВЫШЕНИЕ СКОРОСТИ СТРОГО НАКАЗУЕМО. («Посмотрим, что ты запоешь, когда я суну этот доклад тебе, прямо в твой задранный нос!») …Бёрнз… Бенд… 88 МИЛЬ ДО ОРЕГОНСКОЙ ЯРМАРКИ В ЮДЖИНЕ («Человек, — пишет Дрэгер, — является… должен… надеется… не может».) …Систерз… Рэйнбоу… Блю-Ривер… («О, облака, — речитативом напевает Дженни, — О, дождь, излейся на того, кого тебе укажет скво…») … Финн-Рок… Вида… Либург… Спрингфилд… и лишь в Юджине он окончательно очнулся. Проделал весь свой путь, того и не осознав толком. На остановках он покупал шоколадные батончики и «кока-колу», посещал санузел, а затем возвращался на место, даже если до отправления оставалось добрых двадцать минут. |
