АНАТОЛЬ. Еще бы.

БАРТОДИЙ. И больше не удивляешься?

АНАТОЛЬ. Меня только удивляет, почему ты обо мне не подумал.

БАРТОДИЙ. Как же не подумал, я же специально приехал к тебе...

АНАТОЛЬ. ...Чтобы мне сказать.

БАРТОДИЙ. ...Чтобы тебе сказать...

АНАТОЛЬ. ...Что сделал мне гадость. Но откуда в тебе такая уверенность, что я хочу об этом знать! Разве ты подумал, в какое положение поставишь меня! Нет, этого ты в расчет не принимал. Так что мне теперь делать?

БАРТОДИЙ. Застрелить меня.

АНАТОЛЬ. Кретин. (Пауза.) Нет, хуже. Себялюбец.

АНАБЕЛЛА (за сценой). Анатоль!

АНАТОЛЬ. Да, котик, подожди!.. Тебе-то что. Приезжает себе, как ни в чем не бывало, и - на тебе: "Я сделал тебе гадость, мсти". Как будто мне больше нечего делать, как только улаживать эти проблемы с твоей одиночкой и так далее. У меня что - нет других забот? Не для того меня не было пятнадцать лет, чтобы теперь, когда я, наконец, есть, заниматься тем, чего уже нет.

БАРТОДИЙ. Но должно быть.

АНАТОЛЬ. Меня это не касается. Очень долго у меня не было никакого будущего, теперь оно у меня есть, и я хочу заниматься им. Исключительно! Я хочу, наконец, жить.

БАРТОДИЙ. Думаешь, я не хочу? Но как же тут жить, если прошлое не отпускает, сначала нужно разобраться с прошлым, чтобы заняться будущим.

АНАТОЛЬ. Тебя не отпускает, но не меня. Я с моим прошлым покончил.

БАРТОДИЙ. Я так сразу и понял. "Есть определенные достижения. Образование, тяжелая промышленность, ликвидация социальных различий". И все эти комитеты сотрудничества с... Значит, об этом ты говоришь в своих юбилейных речах? Неплохая квартирка. Большая, в центре.

АНАТОЛЬ. Нельзя жить одним только отрицанием. Жизнь - это утверждение.

БАРТОДИЙ. Утверждение - чего?

АНАТОЛЬ. Чего угодно!

БАРТОДИЙ. Безразлично чего?

АНАТОЛЬ. Да, безразлично. Жизнь не нуждается в абстракциях и не спрашивает об идеалах. Оно состоит из вещей конкретных, день за днем строится она из любого материала, который есть под руками, а не из того, который должен быть, но его нет. Каждая последующая минута - и ты в ней вот, что такое жизнь. А все остальное - вымысел.

БАРТОДИЙ. Значит, этому ты научился в тюрьме?

АНАТОЛЬ. Да, этому. Особенно в камере смертников. Там счет идет на минуты. Даже секунды... Это была хорошая школа.

БАРТОДИЙ. Хорошо же тебя вышколили.

АНАТОЛЬ. Ты собираешься меня учить, ты? Ты, который всю жизнь только размышлял, лежа на диване? Я же всю мою жизнь действовал, и всегда против чего-то. Пять лет на войне, четыре - после войны. А когда меня взяли... Думаешь, мне зря дали вышку? Я был последним политическим заключенным того периода. Остальные давно уже вышли, меня же держали дольше всех, потому что и я держался дольше всех. Когда они мне давали вышку, то имели для этого все основания. Это было - мера за меру. Ты знаешь, чем я занимался? Знаешь, но не все. Нет, я не жертва ошибок и искажений, как те, что вышли в пятьдесят шестом, и никогда ею не был. Я был - подлинный враг. Меня никто не упрекнет, что я не боролся по-настоящему. И если теперь я говорю, что хватит, значит, хватит. Сколько можно жить в оппозиции ко всему? Быть против можно лишь время от времени, но быть против всю жизнь, непрерывно - это извращение.

АНАБЕЛЛА (за сценой). Анатоль, ну что с тобой!

АНАТОЛЬ. Да, котик, минутку!.. Ты уже получил свою порцию "за", по уши нажрался позитивностью, теперь мой черед. А ты переходи теперь в оппозицию, если хочешь, кушай на здоровье, раз в твоем организме этого не хватает, но не запрещай мне пользоваться тем, что ты имел в избытке. Так нечестно.

БАРТОДИЙ. А как же то?

АНАТОЛЬ.