Но с этого события прошло не более века, так ведь?

  Ты уже видишь, Северо, какой глупостью может обернуться патриотизм.

И вовсе не чай был причиной частых визитов Паулины в этот салон; скорее, женщина посещала его из за находящейся здесь же знаменитой кондитерской Элизы Соммерс, где всё внутри пропиталось восхитительным ароматом сахара и ванили. В доме, одном из многих, что привечает приезжих англичан на их первое время пребывания в Сан Франциско, с подробным руководством к его сборке, точно сам он являлся некой игрушкой, было всего лишь два этажа, оканчивающихся башней, которая придавала всему зданию вид деревенской церкви. На первом этаже было решено объединить две комнаты и таким способом расширить столовую, где находилось несколько стульев на витых ножках и пять круглых столиков, убранных белыми скатертями. На втором этаже продавали целыми коробками конфеты, приготовленные вручную из лучшего бельгийского шоколада, марципаны из миндаля, а также различные виды привезённых из Чили креольских сладостей, самых любимых Паулины дель Валье. Гостей обслуживали две нанятые мексиканки с длинными косами, в белых передниках и накрахмаленных чепчиках, которые действовали, подчиняясь едва заметным указаниям сеньоры Соммерс, чьё присутствие было практически не видно, особенно на фоне энергичного поведения самой Паулины. Приталенный наряд с пышной короткой юбкой так и шёл первой девушке, и он же лишь увеличивал размеры второй; вдобавок Паулина дель Валье совершенно не экономила на тканях, бахроме, помпонах и всевозможной плиссировке. В этот день сама женщина предстала обществу, нарядившись, подобно пчелиной матке, во всё жёлто чёрное с головы до ног, и даже надела лифчик в полоску и шляпу, оканчивающуюся перьями. И представляла собой некое полосатое создание. Привлекая к собственной персоне, женщине удалось завладеть вниманием всего салона. И более того, складывалось такое впечатление, что весь воздух здесь был лишь для одной Паулины, и стоило совершить какое то движение, как начинали звенеть чашки и постанывать хлипкие деревянные стены. Увидев её входящей в помещение, служанки тут же побежали заменить один из изящных стульев из тростника на кресло покрепче, в котором дама изящно и расположилась. Она двигалась крайне осторожно, придерживаясь следующего мнения, а именно: ничто так не портит дело как спешка; и ещё избегала старческих возмущений, никогда, будучи в обществе, не переставала скрывать одышку, кашель, поскрипывание суставов либо усталых вздохов, несмотря на ощущение, что собственные ноги вот вот её добьют. «Я вовсе не хочу, чтобы у меня был голос упитанной дамы»,   любила говорить эта женщина, и ежедневно делала полоскание смешанным с мёдом лимонным соком, чтобы как можно долее сохранить тонкий голосок. Элиза Соммерс, миниатюрная и прямая, точно сабля, была одета в темно синюю юбку и блузку цвета дыни, застёгивающуюся лишь на манжетах и воротнике, сверху же в качестве единственного украшения скромно лежало жемчужное ожерелье – словом, весь наряд удачно подчёркивал молодость девушки. Она говорила на подпорченном испанском языке за неимением практики, временами переходя на английский язык с британским акцентом, и могла в пределах одной фразы прыгать с одного языка на другой, как то разрешала себе Паулина.

Капитал сеньоры дель Валье, а также её кровь настоящих аристократов вполне позволяли занимать куда высшее общественное положение. Женщина, работающая по желанию, могла быть лишь неким мужеподобным существом, и всё таки Паулина знала, что Элиза уже не принадлежала известному окружению, в котором девочке пришлось расти, находясь в Чили, из за чего та и трудилась, скорее не по желанию, но ввиду необходимости. Она также слышала, что девушка жила с неким китайцем, но из за своей

упёртой бестактности женщине так и не удалось спросить у человека об этом напрямую.