На этот раз непременно родится здоровая девочка,   уверила его Элиза.

  Откуда ты знаешь? – спросил её муж.

  Потому что я попросила об этом у Лин.

Элиза неизменно верила, что первая супруга поддерживала её во время беременности, придавала сил в момент появления дочери на свет, а затем, точно фея, ещё и склонялась над колыбелькой, чтобы передать ребёнку дар красоты. «Назову её Лин»,   объявила измотанная мать, когда, в конце то концов, получила на руки свою дочь. Тут Тао Чьен всерьёз перепугался: отнюдь не хорошей казалась ему мысль давать малышке имя женщины, умершей в столь молодом возрасте. В итоге родители решили несколько изменить правописание, чтобы впредь не искушать постигшее покойную невезение. «Имя произносится одинаково, вот единственное, что сейчас имеет значение»,   поставила точку в этом деле Элиза.

От своей матери Линн Соммерс унаследовала смешанную – английскую и чилийскую – кровь, а от отца взяла гены благородных китайцев севера. Дед Тао Чьена, скромный знахарь, завещал своим потомкам мужчинам все имеющиеся знания о лекарственных растениях и волшебные заклинания против различных телесных и духовных болезней. Тао Чьен, единственный в своём знаменитом роде, обогатил отцовское наследие, пройдя обучение в Кантоне в качестве чжун и рядом с неким мудрецом. Ведя, в основном, познавательный образ жизни, юноша не только постиг китайскую традиционную медицину, но и охватил всё то, что попалось под руку относительно медицинской науки Запада. Таким способом молодой человек создал себе прочный авторитет во всём Сан Франциско, с ним советовались американские доктора, и прибегала за помощью состоящая из всяких рас клиентура. Тем не менее, доктору не разрешали работать в больницах, поэтому поле его деятельности ограничивалось китайским кварталом, где со временем приобрёл себе большой дом, первый этаж которого занимала клиника, а на втором он непосредственно жил. Репутация молодого человека защищала его самого: никто не вмешивался в деятельность доктора, затрагивающую китайских куртизанок, как называли в Чайна тауне трогательных рабынь сексуальной торговли, сплошных малолеток. Тао Чьен взвалил на себя задание вызволить из борделей как можно больше девушек, насколько это, конечно, реально получалось. Однорукие – банды, которые контролировали, следили и продавали защищённое положение гражданам китайского общества – знали, что мужчина покупал хрупких проституток, чтобы таким способом предоставить тем новую возможность подальше от Калифорнии. Пару раз ему всё же угрожали, хотя решительных мер так и не приняли, потому что рано или поздно любому члену банды могли понадобиться услуги знаменитого чжун и. А пока Тао Чьена не очень то принимали американские власти, кое как мирясь со сложившейся ситуацией, в которой не было особого урона огромным прибылям от различного рода бизнеса, молодой человек, терпеливо трудясь, точно муравей, действовал без паники, спасая одну за другой молоденьких девушек. Единственным человеком, кто обращался с Тао Чьеном, точно последний представлял собой некую опасность для общества, была А Той, самая успешная сводница во всём Сан Франциско и к тому же хозяйка нескольких, отдающих предпочтение азиатским девочкам подросткам, салонов. За год ей в одиночку удавалось ввозить в страну целое множество молоденьких созданий прямо перед бесстрастным взором американских чиновников, предварительно должным образом подкупленных.