– Один?

– Да. Вечером, говорит, в голову мыслишка пришла, решил проверить. Поехал на вокзал, а там сувенир. Возвращаться в управление уже было поздно, вот он и дождался утра.

– Ну, Соснин! Черт! Я даже не знаю, что сказать, Олег.

– А что тут говорить? В моей команде только настоящие ребята работают.

– Ладно. Я сейчас приеду. А парня не держи больше ни минуты. Есть еще новости и вещдоки. Хреново мы работаем, Базаров. Меня только что мордой в дерьмо макали в течение получаса. А я слушал, и возразить было нечего…

Шкляров со злостью бросил трубку на рычаг.

12.

На такси денег не было. Как его схватили с мелочью в кармане, так и выпустили. Заехать за деньгами домой времени не хватало. Следователь рассказал Глебу о похоронах Кати, и Кушнир хотел успеть на кладбище. Какой-то парень на старенькой «хонде» согласился его отвезти бесплатно. Очевидно, вид пассажира вызывал жалость. Интересно, а что еще мог он вызывать?

На похороны Глеб успел. Народу собралось много, но он никого не знал, и его никто раньше не видел. Катя не знакомила Глеба со своими подругами, они предпочитали проводить свободное время вдвоем, не могли друг на друга надышаться.

Теперь Кати не стало, и Глеб чувствовал себя виноватым. Если бы он не ушел на кухню, то… Кто знает? Убийца мог подобрать другой момент или убить обоих. Этот тип знал свою работу. В милиции Глебу рассказали об ограблении и о том, что Катя была единственным свидетелем. Но голова отказывалась понимать: был человек – и нет его. С кладбища Глеб ушел тихо и расплакался только на скамеечке в скверике, где его никто не видел. Погрустив, он пешком побрел домой, но вдруг остановился у одного из уличных плакатов. Раньше на этом месте висела реклама его выставки, а теперь – девушки в купальниках. Парень попытался сосредоточиться. Афиша гласила об открытии сезона моды в центральном выставочном зале. Как такое могло случиться? Там же проходит его вернисаж!

До выставочного зала он добежал. Встретили его без особой радости. В павильонах работали плотники, строили подиум, а с машин разгружали кресла. Глеб с трудом нашел директора. Тот очень удивился, увидев его.

– Сбежал из-под стражи?

– О чем вы говорите? Меня отпустили. Обычное недоразумение. Где мои картины?

– На заднем дворе, можешь вывозить. Их целлофаном накрыли.

– Но почему?

– Прекрати, Глеб, ты же не ребенок. В газетах написали, будто ты убийца. Спонсоры тут же сменили вывеску. Кто же будет марать свое имя? Тебя так расхваливали, а ты людям в лицо плюнул в знак благодарности. С тебя взятки гладки, а им краснеть пришлось.

Глеб все понял. Убийцы вернисажей недостойны.

– Посмотрите, пожалуйста, за картинами. Я должен освободить для них комнаты, а потом найму грузовик и приеду за ними.

– И побыстрее. У нас сторожей нет. Мы за твое добро не отвечаем.

– Постараюсь.

Глеб ушел в полной растерянности. Сейчас надо взять себя в руки, собрать силы в кулак и крепко сжать зубы. Глеб всю жизнь получал оплеухи от судьбы и умел держать удар. В последние полгода жизнь подарила ему слишком много удачи, и он расслабился. Удача – миг! Она не бывает вечной. А так хотелось в это верить.

Следующий удар ниже пояса он получил возле своего дома. Вся его мебель, если эту рухлядь можно так назвать, стояла возле подъезда, рядом – самосвал. Двое рабочих ломами и топорами крушили столы, комоды, диваны и закидывали обломки в кузов.

– Что вы делаете?! – завопил Глеб.

– Работаем, не видишь? – ответил здоровяк с папиросой во рту.

– Но это мои вещи!

– А нам без разницы.