Она пошла к себе в спальню, но тотчас же вернулась.

— Карен...

— Не думаю, чтобы что-нибудь получилось, — пробормотала Карен, медленно водя феном по платью. — Может быть, просто нужно больше времени... Что?

— Ты сейчас не трогала вещи в гардеробе своей тетки?

— Нет, я даже не заходила туда. Что-нибудь не в порядке?

— Похоже, все в порядке. Но могу поклясться, что вещи кто-то трогал. Вчера вечером голубой пеньюар висел с краю. Сейчас его тут нет.

Карен прошла за ней в соседнюю комнату.

— Я не замечаю никаких изменений, — после беглого осмотра сказала она.

— Возможно, мне почудилось.

— Это губительное влияние миссис Гроссмюллер, — со смехом произнесла Карен. — Но она не могла проникнуть в дом, Черил.

— Наверное, да.

— Пропало что-нибудь?

— Как я могу определить? Вот почему я хочу поскорее завершить составление описи. Без нее мы не сможем застраховать наш товар. Когда закончишь чудить со своим заплесневевшим атласом, приходи и помоги мне.

Карен не обиделась на резкий тон; она видела, что мысли Черил были поглощены миссис Гроссмюллер. Похоже, у нее возник какой-то комплекс по поводу старухи. Для Карен миссис Гроссмюллер была, скорее, трогательна, чем пугающа, и не столько забавляла, сколько вызывала жалость. Вероятно, это было потому, что она лучше понимала те годы отчаяния, которые довели миссис Гроссмюллер до такого состояния. Если бы Карен продолжила жить вместе с Джеком, испытывая раздражение от каждого его движения и слова, не закончила бы и она через сорок лет подобной бредовой идеей? Необязательно в точности такой же, но также отражающей долго сдерживаемые гнев и разочарование? Скорее всего, миссис Гроссмюллер не убивала Генри, но... о, как часто она хотела это сделать!

Сегодня, по крайней мере, развод может принести избавление. Но у миссис Гроссмюллер такой возможности не было; в ее время пристойные женщины среднего класса не разводились. С точки зрения общественной морали приличнее было убить ненавистного супруга, предполагая, что это сойдет с рук, чем вызвать скандал с разводом. Но ей было проще, рассеянно подумала Карен. Достаточно было потолстеть и перестать следить за собой...

У нее помимо воли раскрывался рот по мере того, как до нее доходила правда — ответ на вопрос, который несколько недель назад ей задал психиатр. Вот почему она позволила себе опуститься. У нее не хватило духа прийти к Джеку и сообщить, что она хочет от него уйти; у нее даже не хватило мужества признаться в этом себе. Поэтому она подтолкнула его сделать решающий шаг, подтолкнула тем, что превратилась в неряшливую и непривлекательную?

Не предавалась ли она той слабости, в которой ее обвинила Черил, — винила себя во всем, с ней происходящем? Нет, есть разница между чувством вины и признанием ответственности. Она вела себя глупо и трусливо, но это не снимало с Джека его доли вины.

Телефонный звонок прервал нить размышлений Карен. Она не очень-то этому огорчилась; новую мысль необходимо было вначале прокрутить так и этак, и лишь потом та могла утвердиться в ее сознании.

Телефонный разговор никоим образом не улучшил ее настроения. Когда Карей спустя некоторое время присоединилась к Черил, теперь уже та спросила:

— Что-то случилось?

— Ничего, — Карен выдавила улыбку. — Это была Шрив.

— А... Что ей нужно?

— Хороший вопрос. Она так усиленно бросала двусмысленные намеки, что я не могла понять, к чему она ведет. Наконец я сказала: «Так ты хочешь что-нибудь купить или нет?» — и она призналась, что хочет.

— Хорошо, еще одна крупная сделка, — сказала Черил.