— А, экономика… — сделал Абракадавр пренебрежительный жест рукой, — Впрочем, скажу своим, пусть что-нибудь потребуют за покушение.

Я спросил мага, не посчитает ли Лига Нихон, который получит трех абсолютных бессмертных, опасным, и был удостоен взгляда, которым смотрят на особых элитных дураков специального назначения. Умный Ёж, с явным удовольствием унижая меня взглядом, пояснил, что миру, а значит — и некромантам, весьма даже нужен один глобальный враг. Сильный, могущественный, неумолимый. Такой, каким могли бы стать нечеловеческие расы, начавшие войну на уничтожение с человечеством. Ирония судьбы и катастрофическая для истории мира случайность, из-за которой люди так вовремя научились уничтожать оплоты нечеловеческих рас, превращая эльфийские Леса в Дикие, уничтожила надежду на быстрое и относительно безболезненное объединение человечества. Нихон вполне мог бы стать альтернативой нелюдям.

Катастрофическая случайность и ирония судьбы в моем лице делала стыдливый вид и шаркала ножкой.

Когда Митсуруги закончила, разразился еще один небольшой скандал — волшебница требовала, чтобы все кроме нее, бога и меня были введены в состояние искусственной комы. Это требование встретило яростный отпор геоманта, Эстебан категорически не хотел оставаться беззащитным по возвращению. Пришлось всем, пребывающим в сознании, давать клятвы о ненападении друг на друга в течение следующих суток.

Веселая жизнь в нашей Системе! Совесть, честь, вера? Не, не слышали!

— Я, бог по имени Кладий, принимаю эти три Пирамиды Вечности из рук орка по имени Кирн Джаргак. Торжественно клянусь всем, составляющим мою суть и силу — я передам именно эти три пирамиды в руки бессмертной по имени Митсуруги Ай, как только мы достигнем Срединного Мира в здравии и сознании.

Боги редко дают клятвы. Тем более смертным или не очень… смертным. Еще бы, я бы на их месте вообще бы не занимался подобным — нужно иметь очень серьезные основания, чтобы рисковать всей своей сутью. Не то чтобы я окончательно утратил веру во всё святое, скорее слишком привык к личному бессмертию. Себя начинаешь ценить в разы и разы больше, даже помня, что раньше ты был обычным существом, свет для которого мог навсегда потухнуть даже от обычного кровотечения.

Бог нужных слов говорил четко, ясно, серьезно. Он завис в воздухе, держа в руках переданные мной пирамиды, а стоящие по бокам от него на поверхности Гурри и Дерцунда кивали, «работая» свидетелями клятвы. Смотрелось это эффектно, божества призвали свою силу и, судя по тому, как себя начали вести Митсуруги, Гиндос и Акахиро, ощутимо давили своей мощью на окружающее пространство. Я этого, к своему сожалению, а может быть и счастью, не ощущал. Лишь немного радовался подросшей до 98-ми очков «Отрешенности», всё-таки расставаться с тремя артефактами такой силы было чрезвычайно обидно.

От досады я взял и вышел из отряда с волшебницей. Все равно мы в нем оставались вдвоем, а эликсир, позволяющий нам перемещаться Зовом в одно и то же место, еще работал. Удалившись, я прервал его действие.

С другой стороны… надо было смотреть правде в глаза. Извернись я и утащи себе хотя бы одну пирамидку и через сутки весь Срединный Мир бы знал, что по нему гуляет оружие массового поражения с очень быстрой перезарядкой. Наивно было бы думать, что я совершенно неуязвим к любому воздействию — это не так. Пан богат на кристаллы Дикой Магии, а те очень богаты на странные и опасные особенности. Для мирового врага быстро бы отыскали целый отряд бессмертных, способных своими умениями превратить его жизнь в перманентный ад. Без пирамиды, разумеется, тоже будут искать, но куда слабее и спустя рукава. Какой смысл охотиться за опасным преступником с черным Статусом, когда он его получил в другом мире?

— Какая странная кожа, — Кладий провел рукой по серому полотну свитков, устилающих внутреннюю часть наколдованной Митсуруги сферы.