Очутившись на судне, Рого сразу же навлек на себя подозрение со стороны всех остальных пассажиров. И зря он пытался объяснить, что просто решил взять отпуск (кстати, впервые за последние пять лет). Ему все равно никто не поверил. Все, не сговариваясь, почему-то предпочли сохранить вокруг этой личности ореол таинственности. Как приятно сознавать, что на борту рядом с вами находится самый настоящий сыщик. Можно было слышать, как пассажиры судачат о нем, стараясь угадать истинную причину его появления на «Посейдоне». В ход сейчас же пошли шутки, в которых фигурировал несчастный Рого. Например: «Ты сегодня выглядишь так, как будто этот полисмен застал тебя с утра в чужой каюте». Или вот еще: «Почему бы тебе сразу не сдаться и не прийти к нему с повинной?» Или так: «Я заметил, как наш полисмен вчера в баре весь вечер с тебя глаз не спускал. Что скажешь?»

И, разумеется, не прекращались слухи о том, что Рого на «Посейдоне» с какой-то секретной миссией, а не ради собственного удовольствия. Он явно «следил» за кем-то из пассажиров. Конечно, никто не мог смириться с тем, что Рого, крутой детектив с Бродвея, без всякого умысла переодевается к ужину, а во время стоянок, как и все остальные, наслаждается созерцанием местных достопримечательностей Сенегала, Либерии, Берега Слоновой Кости и других стран. Или же по собственной охоте принимает участие в судовом чемпионате по пинг-понгу. Кое-кто попытался выведать у Рого его тайну, но, разумеется, не преуспел.

Когда его спрашивали о том, какова же истинная цель его пребывания на «Посейдоне», Рого прищуривал глаза, как и подобает настоящему профессионалу, и, не без иронии, на которую только был способен, отвечал:

— Неужели простой полицейский не имеет права на самый обыкновенный отпуск? А, может быть, я хочу посмотреть, откуда берутся все те развратники и негодяи, с которыми мне приходится бороться у себя дома? Может быть, мне удастся прихватить парочку таких, чтобы сразу же доставить их в участок, как только мы прибудем в порт?

Теперь судно кренилось то в одну, то в другую сторону примерно через равные промежутки времени. Правда, угол наклона оставался разным. Каждый раз, поднимаясь на волне или опускаясь, старый пароход жалобно стонал, словно протестуя.

Ричард Шелби подался вперед, нависая над «разношерстным столом», и, вздохнув, посетовал:

— Похоже, сегодня никакой игры у нас не получится, Фрэнк.

Скотт только усмехнулся и ответил:

— Неужели вам не хочется даже попробовать свои силы? Могу поспорить, что состязание выйдет увлекательным. Могу дать вам фору в пять очков.

— Нет, Дик, что ты! — ужаснулась супруга Шелби.

Шелби стало не по себе. Он вопросительно взглянул на Фрэнка, пытаясь определить, шутит этот господин или нет. Неужели ему не страшно сломать себе руку или ногу при такой-то качке? Однако Джейн была уверена, что священник готов рискнуть. Когда дело доходило до спорта, этот тип становился просто сумасшедшим.

Впрочем, сам Шелби пришел к выводу, что Скотт все же подшучивает над ним, и потому только пожал плечами:

— Мамочка говорит «нет».

На другой половине обеденного зала главной столовой Весельчак, работавший в Лондонском Сити биржевым маклером, выкрикнул:

— Принесите мне двойной сухой мартини!

— И мне тоже! — поддержала его Памела. Это была заурядная молодая англичанка, ничем не привлекательная. Толстые ноги, какие обычно мы привыкли видеть у преподавательниц физкультуры, короткая стрижка, волосы серовато-коричневатого, мышиного, цвета и бледное лицо, краснеющее по любой причине и даже без нее. Правда, глаза у нее были замечательные, доверчивые и голубые.