Не ждал, не думал, не гадал, что жизнь обойдет по кругу. Вот они, списки первого курса. Мария Александровна Левшина… неразливный мой вихрастый Сашка Левшин. Если бы он только догадался – близко бы не подошел. Как я пугался сходства с ней… двоюродные так друг на друга не походят – одно существо. Всё знала, всё видела и молчала. Когда Сашку арестовали после свадьбы, дала мне пощечину в этом коридоре. Я не оправдывался… был виновен, но в другом. Отец быстро среагировал. За две недели перевелся в Ташкент и меня перетащил туда на четвертый курс. Дядю Костю взяли через месяц… что-то выбили из Сашки. Оба канули. Дядя Паша уцелел – был год в экспедиции. Тата отправилась в ссылку вместе с матерью перед рожденьем Муры. Вернулась с одной только Мурой в сорок пятом. Жила поначалу у дяди Паши на третьем этаже. Тут мы приехали из Ташкента. Полгода я прислушивался, нейдут ли сверху, прежде чем бегом спуститься по лестнице. Ни разу не встретились. Потом Тата пошла работать в метро за комнату, десятиметровую. Дядипашина жена мне рассказывала потайком… не верила, что это я… говорила, Сашка сболтнул что-нибудь на свадьбе при всем комсомольском бюро… спасибо ей.

Слышь, Люлька, у нас есть старенькая родственница Таисия Петровна, вдова. Она и ее покойный муж приютили нас с мамой после войны. Так вот, она живет в одном подъезде с Владимиром Сергеичем. Старый дом на Якиманке, раньше весь принадлежал семье Кузьмищевых. Окна и во двор, и на лестницу. Он занавески не задернет, сидит в своей комнате истуканом. Пошли навестим старушку, интересно. – Тебе интересно, а мне страшно. Откопаем что-нибудь, сами не обрадуемся. Отец всегда ворчит: не суй свой нос в чужой вопрос, неровён час прищемят. Знает, что говорит.

Пришли. Мура, ласточка, как я рада… так ты поступила в энергетический? а это твоя подруга? и вы у Володи учитесь? нет еще? а будете? не знаете? Ну да, вижусь… он мне вечно помогает… какая ссора? много будешь знать – скоро состаришься.

Девушки спускаются до самого низа, выходят из подъезда, даже по двору идут – Таисия Петровна машет им в форточку. Потом тихонько возвращаются и с лестницы заглядывают в оконце квартиры на втором этаже. Занавеска задернута, но как-то шаляй валяй. Толкаются боками, разглядывая комнату. Да, ее хозяин сидит без движенья в кресле. Это он всегда так или только после встречи с Мурой? Постель накрыта рваным пледом. Шелковый абажур настольной лампы изрядно прожжен. Книги темнеют старыми кожаными корешками. В общем, ничего нового они не увидели. И тут их застукала Таисия Петровна. Вы что, мои милые, решили играть в сыщиков? Оставьте Володю в покое. Мура, мама тебя разбранит, если узнает. – Не узнает, коли Вы не скажете. Приоткроете мне тайну? немножко? – Придется… ты же не отстанешь.

Люлька провожается с Альбертом Разгуляевым. Фамилии у них у обоих веселые. При Муре состоит Севка Артёменко. Уже отпраздновали вчетвером Мурин день рожденья в феврале. Распили четвертинку водки на шахматном столе. Но почему-то не пошло. Люлька еще кой-как выпила, а Мура ни капли в себя затолкать не сумела. По общему сценарию уже не получилось. Отправились на вечер с самодеятельностью и танцами – было невесело. Парни на эстраде пели, бренча: и вот Садко сбирается, берет свой чемодан, берет энциклопедию, гитару и наган. Но Садко не так сбирался, не так плыл и не так тонул. Всё было бесшабашно и грозно, с одновременным доверием и пренебрежением к судьбе. Потом дядечко с залысинами на висках, наверное, сотрудник, исполнил такую песню: первый зам сказал – надо с первой, а второй сказал – со второй, но у третьей тоже есть нервы, и так далее. Опять не про то. Молодежи еще не до измен, лиха беда начало. Три девушки тоненько затянули: не грусти, что начинается весна, никогда не будешь больше ты одна. Но в голосах не было уверенности. Может, не будешь, а может, и будешь.