– Есть у меня одна ниточка к пану Комарницкому. Но для того, чтобы все выяснить я должен посетить резиденцию нашей королевы.

– Хорошо! – ответил Башмаков. – Я навещу пана через несколько дней.

– Но сделать это нужно тайно, милостивый пан.

– А по мне так меньше подозрений.

– Но все же я прошу пана следовать моим советам. И думаю, что пан прислушается к ним. Это и в интересах милостивого пана.

– Хорошо! Пусть будет так, как желает пан сенатор.

Башмаков поклонился хозяину дома и оставил пана Мортыньша одного…

Глава 5

Янычарский чобарджия.

Стамбул. Эйюб – дворец паши Константинопольского.

Август, 1676 год.

Паша Константинопольский Асан Мустафа из рода Кепрлю, сын умершего великого визиря Мехмеда Кепрюлю сидел в своем роскошном доме в Эйюбе и думал, что ему предпринять.

Асан Мустафа был одет небрежно, в широкие шелковые шаровары и дорогой халат, накинутый на голый торс. Чалмы он не дал себе повязать и прогнал слуг, швырнув им в вдогонку украшенную жемчугом туфлю с загнутым носком.

Ему было не до внешнего благообразия. Великий визирь Ибрагим намеревался разделаться с ним. В этом не было сомнений. Вчера были взяты под стражу и брошены в Еди-Куле его соратники константинопольский бостанджи-баши (начальник полиции) и его чауш-паша.

Сегодня во дворце во время утреннего приема султан ничего не сказал ему об этом. Значит Ибрагим, сын собаки, что-то задумал и настроил султана против него.

Паша вернулся домой, приказал себя раздеть и принял ванну, приготовленную слугами. Так он всегда делал, когда был не в духе. Затем, едва одевшись, уединился в своих покоях. Он думал.

Понятно, что Ибрагим не хотел видеть на таких высоких должностях его, Асана Мустафы, людей. Ему нужны были соглядатаи в стане Константинопольского паши.

Или он уже сумел подать падишаху такой донос, что и его шея под угрозой? Но в чем его могли обвинить? Хотя, в империи османов не нужно быть виновным, чтобы расстаться с головой. Кто как не Асан Мустафа знал это лучше других.

Его имение, доставшееся ему от отца, по роскоши не уступало имениям самого падишаха. И в Стамбуле уже одно это было достаточным, для заточения в Еди-Куле. А падишах Мухаммед Охотник легко поддавался влиянию. Не так ли пал Дауд-паша, грозный каймакам империи? Хватило одного слова султана, чтобы его удавили шелковым шнуром. А Дауд-паша мог переиграть любого, столь он был умен и искушен в придворных интригах.

Многое продается и покупается при дворе падишаха. Если бы на троне сидел некто подобный Сулейману Великому! А Мухаммед Охотник – это только тень султана. И нынешний великий визирь Ибрагим-паша знает, как угадать настроения повелителя. Вот если бы он, Асан Мустафа, был великим визирем.

В комнату вошел слуга и низко поклонился паше.

– Что тебе нужно? – грозно нахмурил брови Асан Мустафа. – Я приказал не беспокоить меня!

– Господин, к вам посетитель.

– Посетитель? – Асан Мустафа был удивлен. Кто это мог прийти в такой час?

– Он не назвал своего имени, но сказал, что он тот, кого вы ждете, мой господин!

– Но я никого не жду в этот час! – вскричал паша.

– Он сказал, что мой господин непременно пожелает его видеть. И я осмелился побеспокоить моего господина…

– Проведи его сюда!

– Слушаю, мой господин.

В покои константинопольского паши вошел мужчина средних лет в одежде янычарского чобарджии (чобарджия – офицер).

– Приветствую великого и славного пашу константинопольского, сына знаменитого отца.

– Кто ты? – спросил Асан Мустафа.