Что такое смерть, как не переход к новой жизни — дверь, открытая в другой мир?

«Только в ней спасение от страданий; только в ней отдых от утомления».

Руки Крида задрожали: ведь сейчас он вспомнил стихи из Библии!

— Да, — сказал Крид мальчику, — мой отец умер так же, как и твой. Они не вернутся. Смерть вечна.

— Не всегда, мистер Браттон, — сказала Ганна, подойдя. — Она временна. Это просто переход в лучшую жизнь. Небеса ждут…

— Да? Вы знаете кого-нибудь, кто вернулся и рассказал об этом? — спросил Крид с кривой усмешкой на губах. — И не говорите того, что, я знаю, вы собираетесь сказать. Я читал Библию!

— Тогда не забивайте голову ребенка ересью, — огрызнулась Ганна.

— Совсем не ересью, мисс Макгайр, а здравым смыслом. Жизнь — для живущих, и копания в прошлом ничего не изменят. Вам не стоит хранить волшебные сказки для этих детей. Жестокая действительность уже разбила их вдребезги.

— А я и не рассказываю им волшебные сказки, мистер Браттон! Я просто пытаюсь помочь ребятам пережить это трудное время и не потерять веры! — Ганна замолчала и повернулась к Эрику. — Пойди, пожалуйста, и помоги мальчикам разжечь костер. Я сейчас вернусь.

— Вы просто не хотите, чтобы я слушал ваш спор с мистером Браттоном, — проворчал Эрик, однако медленно пошел к детям.

Обойдя Крида, и прежде чем он успел произнести что-либо, Ганна сказала глухим, тихим голосом:

— Если вы потеряли свою веру в Бога и людей, мистер Браттон, то я не позволю вам разрушать веру у этих невинных детей!

— Нет, вы, как и они, веруете в вещи, которые никогда не произойдут, — резко ответил Крид. — Неужели вы не можете посмотреть правде в глаза? Или вы уже так далеко зашли в созданных вами же иллюзиях, что отказываетесь принимать реальность даже после того, что свалилось на ваш дом и превратило его в ад?

— Я могу видеть реальность, мистер Браттон и могу также видеть, что вы — человек, потерявший душу. — Она глубоко вздохнула и продолжила: — Было сказано, что Бог делает чудеса. Я склоняюсь к вере в то, что Он сделает это и с вами.

— Сомневаюсь, — отпарировал Крид.

Ганна улыбнулась.

— А я нет. Бог живет в вашем сердце, мистер Браттон.

— Да? Ну, тогда дьявол в моей заднице, леди! А теперь потрудитесь определить, чье воздействие больше.

Ганна стояла в замешательстве, не проронив ни слова, а Крид повернулся и большими шагами ушел прочь. Он страдал так, как даже и не думал, что может страдать. «Какое она имела право рассуждать обо мне, ведь я никого и никогда не допускал в мою жизнь?»

Но в то же время он подумал и другое: «Неужели у нее больше нет никаких чувств и желаний по отношению ко мне, кроме обращения в свою веру?»

О, с его внешностью и фигурой он был приманкой для многих женщин, но это было нечто другое, более глубокое.

Между ними возникла тончайшая связь, которую Ганна не могла отрицать, — влечение, разжигавшее в ней крошечные искорки в окончаниях и пронизывавшее все ее тело всякий раз, как он случайно прикасался к ней или ловил ее взгляд. Сначала она терялась, а теперь поняла, что это означало. Мало ей волнений о детях, о будущем, так теперь еще и чувство к Криду Браттону.

8

Стемнело, и вместе с ночью стали сильнее все страхи и боли дневного похода.