Нет, я не злюсь…

Вот как! Да-да… Нет, ничего важного не произошло. Я позвоню в эту ложную контору завтра, такое не должно случаться. Ну а твоя старая подруга, дозвонилась она до тебя?

Ты сказала, вы встретитесь. Но мама! Это было неплохо! На самом деле ты сказала ей, что не выносишь тех, кто состарились, стали глупыми тетками и впали в маразм, и ты сказала ей об этом! Мама, ты просто забавная! Знаешь, я обожаю тебя, когда ты колючая и чуточку едкая… А она, что ответила она?

Значит, вы вообще не встретитесь?

Думаешь, никогда?

(разочарованно) Нет, нет, понимаю! Естественно…

Да, я здесь.

Нет, отчего мне расстраиваться…

(горячо). Но мама, любимая, не говори, что тебе хочется встречаться только с людьми молодыми, где я их для тебя найду, им ведь надо успокоить своих собственных… как ты не понимаешь! (пауза). Прости! Прости меня!

Да. Я знаю, сейчас шесть часов. Точно — шесть часов вечера.

Но церковные колокола всегда звонят в шесть, вероятно, так надо, это их работа.

Меланхолично? Ну и что же, все что угодно может звучать меланхолично — дождь, лифт, который поднимается и опускается, — все что угодно…

Нет, лифт в порядке. Что ты сказала еще?

Но, боже мой, оказывается, сумерки в шесть часов! Повсюду, и здесь тоже, во всем мире, нет у половины мира или около того… А ты звонишь мне!

Да, я знаю, это не ты звонила, ты ждала, что я позвоню тебе!

Я не слышу! Что, что будет слишком поздно?

Ага! Именно так, ты ничего не имела в виду. Мама, иногда ты, пожалуй, выражаешься не очень ясно. Вообще-то, а теперь послушай меня, именно все наступает слишком поздно, все время, повсюду, ну и что же?

Нет, я не думаю, что это наша ошибка, эта ошибка ничейная, это просто так получается!

Нет, ничего особенного я не имела в виду, только так, как говорят…

Да, мама, я ем нормально, каждый день. И я надеваю их, когда выхожу, ты знаешь, что я это делаю!

А теперь я буду чуть необычна и спрошу (игриво-торжественно). Ты — приняла — свои лекарства — сегодня? Позабавила я тебя?

Нет! Быть может, нет! Но ты приняла лекарства?

Почему ты расстроена?.. Перестань! Кончай! Должна ли я приехать сейчас же… Еду автобусом!

Ты не желаешь?

Итак, ты не желаешь, чтобы я пришла. Ты думаешь, мне не надо приходить!

Что ты говоришь?

Но, пожалуй, это хорошо, что все дни одинаковые, тогда не может случиться ничего хуже, чем оно есть… Что ты сказала?

Да, любимая, я работаю не слишком много. Все хорошо!

Мама, знаешь, что я думаю, мы отпугиваем… я имею в виду, мы отпугиваем друг друга, разве это не так? Совершенно ужасно!

Ну хорошо. Целую, целую! Позвоню завтра, чуть раньше шести!

Письма к Кониковой

1941, пятница

Ева, ты уехала!

Как может комната быть такой пустой, хотя она битком набита всяким хламом!.. Коникова, откровенно говоря, ты оставила после себя хаос, и откуда мне знать, кому что понадобится… что Борису, а что Абраше, а может, твоей маме или Аде Индуреки? Отдать ли ключи дворнику или пока оставить их у себя… и что мне делать с бумагами в нижнем ящике? А ты что… забыла взять с собой зеленую сумку или хочешь избавиться от нее — а она на замке! Ты не успела отдать каких-либо разумных распоряжений, не до этого было, вечно эти прощальные вечеринки, когда ты пела русские романсы, а твои друзья плакали, если не ругали в тот момент политику, и все это было… было так по-еврейски, так патетично…

Извини, ты сама знаешь, что я твой друг, но я возмущена, и зачем нужно было всей компании непременно провожать тебя к поезду, к этому последнему поезду на Петсамо, в такой драматический момент.