Мы оба упали на колени.

Я провела тыльной стороной руки по лицу и с удивлением посмотрела на нее. Мое лицо было мокрым — это были слезы, перемешанные с кровью. Я приложила кончики пальцев к коже над верхней губой. У меня из носа шла кровь. Не сильно, а тонкой струйкой. Я — мертвая, я это знаю. У меня не может идти кровь. Но вот же она.

Я посмотрела вверх. Лора снова прижалась к стеклу, и по выражению ужаса на ее лице я могла сказать с уверенностью, что она видит Грега. Она не могла видеть меня, но думаю, что вид лунатика в грязных трусах, который еще и держит в руках пистолет, привел бы в ужас любого. Не знаю, почему Лора прилипла к окну, а не убежала прочь не разбирая дороги. Может, по той же причине, по которой и я даже не попыталась увернуться, увидев направленный на меня пистолет. Это не имело никакого смысла.

— Грег, пожалуйста, не делай этого, — крикнула я, не зная, как скоро прибудет полиция и смогу ли удерживать его до их приезда. — Пожалуйста, не убивай Лору.

Грег выпрямился и прижал костяшки пальцев ко рту. Потом он посмотрел на свою руку, вымазанную кровью.

Он перевел взгляд на меня и усмехнулся. Странно было видеть такое на его лице. Я увидела, что между зубами у него кровь.

А затем он прижал пистолет к груди и спустил курок.

Когда в фильме кого-то убивают, то все происходит как бы в замедленном темпе, поэтому зрители видят все детали — каждое движение тела, каждую каплю крови. Но когда застрелился Грег, все произошло так быстро, что я пропустила почти все подробности. Вот Грег стоит на коленях, и тут же — бам! — он уже, не двигаясь, лежит на спине с неестественно повернутой головой.

Очень долго, казалось, не происходило ничего. В ушах стояла оглушающая тишина. В груди Грега зияла черная дыра, немного слева, где, как я думаю, должно быть сердце. Над дырой клубился дымок, который кружился и вращался, пока не исчез в воздухе.

О боже! Из дыры вдруг хлынула кровь, она била ключом, поднимаясь в воздух, и насквозь пропитала голубой ковер.

— Нет!

Я бросилась к нему, инстинктивно пытаясь руками остановить кровь. Но я не могла дотронуться до него. Больше не могла. Мои руки проходили сквозь его тело.

Грег был в полном сознании и все еще смотрел прямо на меня. Его глаза сверкали, как мрамор. И что удивительно, он улыбался.

— Спасибо, — пробормотал он, и струйка яркой алой крови вытекла у него изо рта. Я прижала руку ко рту и в ужасе застонала. — Ты была права. Я — не убийца.

Одной рукой он потянулся ко мне, дрожа, как раненая бабочка. Попытался ударить меня, как котенок пинает клубок пряжи, но, конечно, не мог коснуться. Он больше не спал. В конце концов рука Грега в изнеможении упала на пол. Его грудь слегка вздыбилась и замерла.

Он был мертв.

Я слышала, как за дверью Лора воет, как пожарная сирена.

Ноги не удержали меня, когда я взглянула на свои ладони. Они были чистыми, просто безупречно чистыми. Я не видела ни малейшего изъяна на коже. Но чувствовала пятна крови на них.

Крови Грега.

Мне хотелось плакать, но слез не было — я чувствовала себя лоскутом, из которого выжали всю влагу. Мои глаза были сухими и горячими.

— Какого черта, что здесь произошло?

Я резко обернулась, услышав этот гнусавый голос. Парочка появилась, как казалось, из воздуха. И они, несомненно, видели меня.

Алек выглядел просто удивленным, а лицо Руфуса стало красным, как его волосы. Пока я смотрела на них, его губы слегка растянулись, обнажив острые зубы в угрожающем оскале, поэтому его слова прозвучали как рык разъяренного зверя:

— Ты, стерва, что здесь делаешь?

Глава 28

— Почему, когда мы занимаемся делом, ты вечно крутишься где-то поблизости и пытаешься встрять? — прохрипел Руфус, причем его губы искривились в мерзкой ухмылке.