– А что сказал ваш врач?

– Ссадины и ушибы на лице. Небольшое сотрясение мозга. Поврежден левый глаз. Сильные кровоподтеки на животе. Два треснувших ребра. Два сломанных пальца. Не могу понять, зачем они это сделали.

– Они тащили ее вниз по лестнице в погреб.

– Да, и еще высокая температура. Я полагаю, это следствие поездки в багажнике. В общем и целом могло быть и много хуже.

– Проверьте, чтобы при ней всегда кто-то был, – сказал Габриэль. – Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы Сара ненароком выложила наши секреты врачам в Рамштайне.

– Не бойтесь, Габриэль. Она в хороших руках.

– Она сказала, что кое-что выложила.

– Конечно, выложила. Черт побери, да я и сам бы выложил.

– Вы бы видели эту комнату.

– Откровенно говоря, я рад, что не видел. Подобные вещи не для меня.

– Я порой тоскую по добрым былым дням «холодной войны», когда не имел дела с пытками и кровью. – Картер посмотрел на Габриэля. – А вам, наверно, всегда приходилось иметь с этим дело, да?

Габриэль пропустил это мимо ушей.

– Она выложила им все, чтобы выиграть время. Вопрос в том, сумел ли Мухаммад до нашего приезда сообщить что-либо из сказанного ею своему начальству.

– Вы забрали его блокнот?

Габриэль постучал по нагрудному карману своей кожаной куртки.

– Мы допросим Сару, как только она поправится.

– Она может и не вспомнить всего, что говорила им. Они ведь накачивали ее наркотиками.

Какое-то время они ехали молча. Несмотря на ранний час, по дороге уже ехали люди на работу. «Трудолюбивые швейцарские стяжатели, – подумал Габриэль. – Интересно, многие ли из них работают на компании, как-либо связанные с эр-риядским „ААБ-холдингом“ в Женеве и в промежуточных пунктах?»

– Вы думаете, меня пустят на этот самолет, Адриан?

– Густав заверил меня, что у нас не будет проблем с отъездом.

– У вас, возможно, не будет, а у меня ведь весьма красочная история в Цюрихе.

– У вас всюду красочные истории. Не волнуйтесь, Габриэль. Вас пустят в самолет.

– Вы уверены, что ваш друг Густав ничего не разболтает?

– О чем не разболтает? – Картер выжал усталую улыбку. – Наша зачищающая команда, как мы выражаемся, движется в Ури. Густав будет держать дом под замком, пока они не приедут. А потом… – Он передернул плечами. – Все будет так, словно ничего и не произошло.

– А как вы намерены поступить с трупами?

– В Восточной Европе у нас есть более чем секретные карантинные лагеря. Там трупы будут должным образом похоронены, а это больше, чем они заслуживают. И возможно, когда-нибудь, когда эта бесконечная война все-таки придет к концу, мы сможем сообщить кому-то из их родственников, где они могут получить прах. – Картер пригладил усы. – У вас ведь есть такое место, верно?

– О чем это вы?

– О секретном кладбище. Где-то в долине Иордана?

Габриэль долго смотрел в зеркальце заднего вида, но не произнес ни слова.

– Сколько там трупов, Габриэль? Вы помните?

– Конечно, я помню.

– Так сколько же? Команде нужно знать, где их искать.

Габриэль сказал. Двое в четырехприводной машине. Двое на поляне перед шале. Один у окна первого этажа. Один у окна второго этажа. Двое в центральном холле. Двое внизу лестницы. И Мухаммад.

– Одиннадцать человек, – сказал Картер.