И – светит месяц из теней.

         Он, Серебристый, волей рока

         Бросает в зримый наш позор, —

         Как ясноокого пророка

         Неизъяснимо грустный взор.

         В тысячелетние разгулы

         Он поднимает ясный жар:

         И бронзорозовые скулы,

         И взора горнего загар.

         Струя исчисленного смысла,

         Как трепетание крыла

         Переливного коромысла,

         От яснорогого чела —

         Взметает пепельные кучи

         Неистлевающих волос,

         И из-под них – на нас текучий,

         Слезой сияющий вопрос;

         Переливной игрою линий

         Топазы сыплются из глаз;

         И расширяет блеск павлиний

         Переливной его атлас;

         И в нас стремительно забьется

         Наш ослепительный ответ;

         И ослепительно взорвется

         Из волосатой груди свет.

         И, точно взвизгнувшие диски,

         Взорвут кипящие слова.

          И волоса, как василиски,

         Взовьет горящая глава.

         В переливных браслетах света

         Его воздушные персты

         Воспламененный знак завета

         Взогнят из тихой высоты.

    Май 1922

    Цоссен

В горах

1

         Взираю: в серые туманы;

         Раздираю: рубище – я…

         Оборвут, как прах, – ураганы:

         Разорвут – в горах: меня.

         Серый туман – разметан.

         Упал – там – в былом…

         Ворон, ворон – вот он:

         Вот он – бьет – крылом.

2

         Я схватывал молча – молот;

         Он взлетал – в моих руках…

         Взмах – камень: расколот!

         Взмах – толчея: прах!

         Скрежетала – в камень твердолобый:

         Молотами выколачиваемая скрижаль,

         Чтобы – разорвались его твердые злобы

         В золотом расколотую даль.