В последние дни оккупации я побывал в Японии и повстречал там одного корейца. Тот рассказал мне о местечке под названием Синанджу, что в Северной Корее. Воинов Синанджу страшились и уважали во всей Азии. В ту пору там правил старый маршал Ким Синг, и я, американец, не смог бы попасть туда ни за какие деньги. Ни хитростью, ни за красивые глаза...

– А в каком году это было? – перебил Римо.

– Сейчас, подожди немного. Примерно в то же время в Корее разразилась война. Я понаблюдал за развитием событий, и когда генерал Макартур взял Пхеньян, решил воспользоваться случаем и записался в армию добровольцем. Меня посадили на корабль, и... вот она. Северная Корея. Искал приключений на свою голову – получай! Определили меня в пехотный полк и почти сразу же отправили на передовую. Я видел все... Это была ужасная война. Настоящая бойня... Впрочем, думаю, все войны ужасны.

– Да уж. Я вот побывал во Вьетнаме, – вставил Римо. – В морском десанте служил.

– О, если бы я тогда оказался рядом, то вышиб бы всю эту дурь у тебя из головы!

Римо промолчал. Санни Джой продолжил свое повествование.

– Я был приписан к Восьмой армии генерала Уокера. В октябре 1950 го мы укрепились на одном из берегов реки Чонгчон и получили приказ удерживать этот плацдарм севернее Синанджу до подхода основных сил.

С востока – горы, с запада – тоже. Никогда не видал такой гористой местности, если, конечно, не считать Аризоны. Никогда не знал такой суровой зимы. Мы разбили корейцев, но тут пошли слухи, что вот вот на занятую нами территорию вторгнутся китайцы. Мы стали окапываться. И они нас атаковали. Стерли с лица земли наши укрепления в Унсане. Стало ясно, что скоро придет и наш черед.

Мной же владела навязчивая идея – во что бы то ни стало пробраться в Синанджу, но такой возможности никак не представлялось. Мы сидели в окопах и били противника, и он в ответ бил нас, нанося бомбовые удары всеми этими своими «мигами» и «яками». Да и американские истребители не отставали. Приближалась зима, и разные важные шишки только и знали, что твердить нам в утешение: «Домой к Рождеству». Правда, при этом не уточняли, к какому именно Рождеству. Знакомое дело, верно, Римо?

– Да уж...

– Ладно. Как бы там ни было, но в начале ноября наше 19 е подразделение все еще удерживало на реке плацдарм, как вдруг китайцы обрушили на нас всю свою огневую мощь, буквально поливая свинцом из минометов и автоматов. Кругом стоял гул и вой, от которого кровь стыла в жилах. Мы отстреливались, китайцы продолжали наступать. Дело шло к рукопашной. Ярдах в тридцати от укреплений уже выросла целая гора мертвых тел. Мы были окружены, и китайские десантники закалывали штыками и кинжалами наших больных и раненых прямо в спальных мешках. Кошмарная была ночь. Я не сомневался, что погибну.

Санни Джой поник головой.

– Под этим сокрушительным обстрелом кое кто из наших стал отступать, и вскоре плацдарм перешел к противнику. По, как вы, наверное, знаете, ситуация на войне меняется с неимоверной быстротой.

В ночь на 6 ноября китайцы вдруг сняли окружение и без всяких видимых на то причин отступили. До сих пор никто не в состоянии объяснить почему. Просто китайские части вдруг снялись с места и устремились в горы. И больше не появлялись. Вряд ли в книгах и учебниках по истории вы найдете упоминание о битве при Синанджу, но, клянусь, на мой взгляд, то было тяжелейшее и кровопролитнейшее из сражений.

Римо покосился на мастера Синанджу.

– К деревне Синанджу вы не приближались, брат моих предков, – заметил Чиун. – Но там обо всем знали. И в ту же ночь, которую вы только что описали, китайцы бежали потому, что поняли: не уйдут – все до единого погибнут.