Шесть кварталов до дома – вон она, виднеется, школа № 126, английский уклон, лучшая школа в Романове, все городские шишки стараются впихнуть сюда своих чад. Жора тоже учился здесь (спасибо, папа). В мужском туалете на втором этаже всегда можно было приобрести недорогую анашу. Здесь же вундеркинд-фотолюбитель Гарик Балгубян продавал свой порнографический журнал «Раздевалка» – сегодня там девочки из 8-го «Б», завтра из 10-го «А», а послезавтра завуч Нина Борисовна в окне собственной спальни.

Четыре квартала до дома – кинотеатр «Кенгуру», там обычно сидят подростки, десятый-одиннадцатый класс, пьют пиво и кока-колу. Жора там тоже в свое время сидел. Посидел и откинулся, слава богу.

Три квартала – поворот на Октябрьский парк, по-народному «Зверинец». Два гектара зеленых насаждений, уже к середине мая покрывающихся серой пылью и убожеством, единственное место в городе, где молодежь может вволю поразбивать себе головы, гоняя «под дымком» на роликах и дерясь с кем попало. По меньшей мере треть всех детей, которые сейчас дрыхнут в своих розовых колясочках на аллеях «Зверинца», – зачаты здесь же, в период с мая по сентябрь, с часу ночи до шести утра. Жора в свое время прошел и эти университеты, учился, учился и еще раз учился, и получил диплом с отличием, и. Какого черта он, спрашивается, потащил сюда эту дурочку Лозовскую?

Ладно, проехали.

В двух кварталах от дома – бар «Пирамида». Место, где собираются настоящие мужчины и опытные женщины, малолеткам здесь делать нечего. Последние годы «Пирамида» была вторым домом для Жоры Пятакова, здесь он оставил в общей сложности семь с лишним тысяч долларов, получил перелом носовой кости и ключицы, познакомился с полсотней дам, для которых нет ничего невозможного, и научился бить так, чтобы противник приземлялся на пол уже инвалидом 2-й группы.

«Зайти, нажраться?» – подумал Жора, оглядываясь на яркую вывеску, где патриот своего заведения Митрич собственными руками намалевал знаменитую пирамиду Хеопса, похожую на одну из тех собачьих кучек, которыми усеян Октябрьский парк.

Денег у Жоры не было, и никаких причин сворачивать с пути тоже не было, это верно. Научный факт, как говорит подполковник Рощин.

Однако Жорины ноги совершенно самостоятельно выполнили команду «нале-во», и – шагом марш! – повели его знакомой дорожкой, где каждый выступ и каждый камешек он знал, как родинки на собственном теле.

3.

Саша Зубрович по кличке Зебра оглянулся, поставил на стойку бокал с пивными кружевами по стенкам и толкнул соседа под локоть:

– Слышь. Этот явился – Пятаков…

Вирус поднял голову, посмотрел на Зебру – марсианин марсианином – и снова уперся лбом в стойку. Сплюнул под ноги.

– Где? – спросил он глухо.

– С Тонькой Ремез водку жрет, за третьим столиком. Да ты разуй глаза.

Разуваться Вирусу было лень. Он покачивался на высоком табурете, подбородок весь в слюне, глаза съезжаются к носу, это значит – скоро опять заскок найдет. Весь день его преследовала мысль, что он что-то забыл. Что-то важное.

– А кто он такой, этот… Пятаков? – спросил наконец Вирус.

Зебра постучал по пустому бокалу вилкой, тут же перед ним возник Митрич, задрал рыжие брови: сколько? Зебра показал два пальца. Через минуту стойку украсили еще два бокала светлого.

– Пятаков гнус, – ответил Зебра. – Гнус и жила. Он тебе вчера триста монет проиграл, а сейчас жрет «смирновку» и плюет на все.

– Вчера? – удивился Вирус.