— Как и просил Вова, — сообщил он и небрежно смахнул кровь с джинсовой рубашки. — Жаль, не видит уже… А может и видит. Ну, так как — кто-нибудь хочет еще высказаться таким же образом? Нет? Что так вяло? Вы не беспокойтесь — я пока придержал созданий наших веселых соавторов, — он подмигнул Ксюше. — Они оказались очень плодовиты и все сделали, как я и думал.

— Ты сказал, что они закончат книгу, — глухо сказал Роман. Денис пожал плечами.

— А они и закончили. Причем довольно неинтересно и практически одинаково. Зло, — Денис постучал себя указательным пальцем по окровавленной груди, — повержено. Они так и не поняли, что я говорил. Они — часть меня, а я — это книга. Своя, ее, ваша… Они не меня уничтожили, они уничтожили себя, но дали мне взамен много полезного. А я, — Денис развел руками, — я-то ведь тоже соавтор, как-никак… И книга эта — как река, и ее окончание уплывает все дальше и дальше, унесенное водами действия. Мы все индивидуальны и у всех свои законы. Особенно у тех, кто пишет в соавторстве.

Валерий начал ругаться, выговаривая слова как-то нежно, словно читал на редкость лиричное стихотворение, а Рита отвернулась, чуть сдвинув брови, и коротко глянула на Романа, беззвучно шевельнув губами.

Говори с ним.

Она тотчас же отвернулась, и на ее лицо, вновь обращенное к Денису, набежали страх, растерянность и обреченность, но Роман понял, что девушке пришла в голову какая-то очень важная мысль. Они с Денисом были соавторами не один год… у них свои законы… А то, о чем он думал тогда, в зале с бассейном… но нет, даже если и в этом дело, она не сможет осуществить задуманное. Говорить… да, Денис очень любит поговорить… Мелкое зло болтливо…

Валерий за этот короткий промежуток времени успел дважды ткнуть в Дениса своим мачете. Раны сразу же затягивались, и Нечаев прекрасно знал, что так и будет, но все равно это сделал. Очевидно, он просто получал удовольствие от того, что на Лозинском хоть на мгновение появляются какие-то повреждения. Роман чуть качнулся в сторону, закрывая Риту, потом пошатнулся и оперся на меч, хрипло дыша. Краем глаза он увидел на площадке нестройную волнующуюся толпу. В первых рядах стояли два семыкинских монстра, трое мужчин самого обычного вида с тонкими затаенными взглядами и кухонными ножами в руках (верно, маньяки — ну, куда ж вы без маньяков?) и мраморный минотавр, покачивавший лабрисом в могучей руке. Они смотрели на них — смотрели нетерпеливо, ей-ей.

— А ты плохо выглядишь, Ромка, — заметил Денис. — Прямо обломок кораблекрушения. Вид у тебя, будто угодил в шесть катастроф подряд.

— Просто я давно не брился, — сказал Савицкий. — У тебя там в пачке сигареты или чьи-нибудь отрубленные пальцы?

Денис, усмехнувшись, перебросил ему пачку, Роман вытащил сигарету и передал пачку Нечаеву. Тот, приподняв брови, выхватил из нее сигарету так, словно это был кинжал, а пачку сунул в карман брюк. Ни Рита, ни Ксения позади не произнесли ни слова. Лозинский услужливо протянул зажигалку, и Роман, закуривая, поинтересовался:

— Адский огонь? Серой вроде не пахнет.

— Еще желания будут? — Денис сунул руки в карманы, и в этом движении было легкое раздражение. — Несколько минут у вас есть… Можете отдохнуть, выпить, закусить, узнать последние новости… чего там еще?.. а-а, можете помолиться возможно несуществующему… Забавное ты определение ему придумал, Ромка. Вроде он есть, хотя может и нет — и ты тут как бы и не при чем.