— Откуда ты такой взялся, Гозен? — во мне поднимается новый приступ ярости за то, что он сделал с Ангелом. — На кого ты работаешь? Кто тебя в наемные убийцы нанял?

Гозен повернул в мою сторону свою огромную голову и посмотрел на меня своими нечеловеческими, сияющими голубым светом глазами:

— Я Гозен. Я командир. Ты сиди тихо. Ты молчи.

— Давай, давай приказывай ей, — бурчит себе под нос Игги.

— Мы приземлимся через четырнадцать часов тридцать девять минут, — объявляет Гозен.

Так… Что у нас в пятнадцати часах лету от Антарктики? Увы, большая часть мира. Не Канада и не северная Европа. И не Арктика. Но в остальном, можно в любое место карты тыкать.

— Куда мы летим? — я пробую расспросить нашего тюремщика.

— Не твое дело.

— Как же так, не мое, ваше тролльство. Очень даже мое. Мы беспокоимся. У нас дела. Нас люди ждут. Говори немедленно, куда вы нас везете?

С быстротой молнии, быстрее, чем я смогла засечь даже с моим орлиным зрением и стремительной реакцией, он пинком вышиб у меня из-под ног землю.

Только я оперлась на руки, как он обрушил на меня новый удар и чуть душу из меня не вытряс, оставив меня валяться на полу с исключительно привлекательным видом вынутой из воды рыбы.

Кроме Ангела, вся стая вскочила было на ноги, но я жестом приказала им сидеть. И вовремя — потому что солдаты уже двинулись вперед. Медленно втягивая в себя воздух и лелея надежду, что они не начнут сейчас лазарить все вокруг направо и налево, осторожно произвожу перечень нанесенных мне увечий: ноги — целы, ребра — сильный ушиб или даже перелом. Боже, больно-то как! Видать, с непривычки. Давненько мне не ломали кости. Пора освежить бойцовские навыки.

— Ты здесь приказаний не отдаешь, — говорит Гозен странным, почти человеческим — но только почти — голосом. — Ты здесь повинуешься МОИМ приказаниям.

Прикусываю себе язык, так что мне удается удержаться и не сказать ему, чтоб подавился своими приказаниями. Оказывается, его раздражает, если ему нахамить. С такими, как Гозен, мы еще не встречались. Он не просто больше, и реакция у него не просто быстрее, чем у всех его предшественников. В нем даже есть какие-то свойственные человеку эмоции. Но он — робот, и главное, чего у него нет, — это совести. А еще я про него думаю, что он слишком тяжел и ему не поднять свою тушу в воздух.

Подбираю под себя ноги и упрямо не разрешаю себе морщиться от боли. Не спуская глаз с Гозена, осторожно поднимаюсь и жестами показываю своим, чтобы держались у меня за спиной, подальше от его длинных рук. Хотя это, конечно, не спасет, если он в состоянии палить из глаз, как из пушки. С него и такое станется.

— Мы против глобального потепления, — ни с того ни с сего монотонно сообщает вдруг Гозен.

Это что, утверждение или вопрос? И, может, все-таки можно уточнить, кто такие «мы»?

— Ага, — я пячусь назад, подальше от него. — Это хорошо.

— Поэтому мы против вас, — продолжает Гозен.

Совсем нехорошо.

Я быстро понимаю, что глобальное потепление — абсолютная реальность.

— Но мы тоже против глобального потепления. Мы потому и оказались в Антарктике, чтобы помочь его остановить. — Я внимательно смотрю, куда нацелены его ботинки-трансформаторы.

— Нет. Эту проблему создали люди. Люди уничтожают землю. Вы уничтожаете жизнь.

— Гозен, послушай, ты допускаешь много ошибок. Во-первых, мы не совсем люди. Ты что, наших крыльев не видел? Плюс, я же тебе сказала, что мы против, на все сто процентов против глобального потепления.