|
За спиной взвыла вдруг полицейская сирена. В зеркалах запрыгали огни мигалок. В невысокой стене справа появился проем. За ним — прорубленные между обшарпанными домами и круто уходящие вверх каменные ступеньки. Бен вывернул руль, бросая «БМВ» вправо. Переднее колесо подскочило, и мотоцикл запрыгал так, что Бена едва не выбросило из седла. Мотор жалобно взвыл. Полицейская машина пропала из поля зрения, но сирены приближались с других направлений. Справа промелькнул указатель с названием улицы — Батей Махасе. Значит, с курса не сбился. Бен снова посмотрел в зеркало — сзади быстро приближались две патрульные машины. Из подворотни вдруг выкатилась и раскатилась по улице группа ребятишек. Он резко вывернул руль, и мотоцикл врезался в витрину магазина. Бен растянулся на земле. Патрульные машины остановились, и выскочившие из них полицейские побежали к нему. Он поднялся и врезал самому шустрому в подбородок. Второй схватил за руку. Бен засадил ему между ног, повернулся и побежал. 18.49. «Одиннадцать минут». Он был уже близко. Впереди показался вход на огромную эспланаду, ведущую к Стене Плача на краю Еврейского квартала. Чуть дальше возвышался грандиозный, сияющий золотом Купол Скалы. За спиной снова слышались пронзительные голоса и вой сирен. Бен бросил взгляд через плечо. К погоне присоединилось еще несколько полицейских. Он пробежал вдоль Стены Плача, рассеял толпу людей в черных одеждах. Мавританские ворота — единственные, через которые немусульмане могут попасть к комплексу Храмовой горы. Бен промчался мимо билетного киоска, растолкав толпящихся туристов. Полетевшие в его адрес проклятия стихли, когда люди увидели кровь на одежде. Теперь Бен бежал по брусчатке к самому Куполу Скалы. Легкие горели, ноги подкашивались, и он переставлял их только усилием воли. Громадное здание выросло перед ним — восьмигранные стены, облицованные синим мрамором и украшенные великолепной арабской вязью. Возле мечети уже собрались сотни правоверных, в приглушенном гуле голосов ощущалось благоговейное волнение. Вслед за ним в толпу врезались полицейские. Бен слышал их окрики, но не останавливался. Пришедшие на службу мусульмане потянулись к входу в мечеть. Все важные особы были уже там. «Четыре минуты». Он оглянулся по сторонам. Бомба могла быть где угодно. Ее мог пронести под одеждой кто-то из тысячи окружавших его верующих. Ее могли заложить неделю или две назад, чтобы в нужный момент активировать поданным извне сигналом. Бен представил, как раскалывается от взрыва это прекрасное здание. Как рушится охваченный пламенем величественный купол. Как разлетается на куски все, что находится внутри. Как взмывает в голубое небо над Иерусалимом огненный шар и расползающийся грибом столб черного дыма возвещает о случившемся катаклизме. «Три минуты». Ни малейшего шанса предотвратить катастрофу. И тут он заметил лицо в толпе. Не арабское, а европейское. Лицо человечка в светлом пиджаке и летних брюках. На плече у него висела большая сумка. Один из миллиона наводнивших город туристов. Но у Бена была отличная память на лица, и это он узнал сразу, хотя видел прежде только раз — на Корфу. На мгновение память вернула в прошлое. Человек с лэптопом за столиком на террасе кафе. Те же острые черты. Те же пустые, ничего не выражающие глаза. Он. Бомбист. Тот, кто убил Чарли. Бен двинулся к нему через толпу. Полицейские шли следом, отстав ярдов на двадцать. И приближались. Он побежал. Рядом вскрикнула женщина. Бомбист повернул голову и увидел Бена. Глаза его сузились на мгновение, а через секунду он растворился в колышущемся людском море. |
