Татьяна Полякова. Последнее слово за мной
Как мы умудрились перепутать чемоданы – ума не приложу. Конечно, они были совершенно одинаковые: кожаные, черные, с полосой металлического цвета. Таких чемоданов в поезде не один десяток. Состав не спеша подбирался к вокзалу, и я выставила чемодан поближе к двери купе, а сама, положив сумку на колени, устроилась возле столика и таращилась в окно. Сердце неожиданно забилось часто‑часто, точно мне предстояла встреча с любимым человеком после долгой разлуки, а губы сами собой сложились в улыбку. Мне не терпелось выйти на перрон, вздохнуть полной грудью, а потом идти куда‑нибудь, радуясь знакомым местам и подмечая перемены. – Наташенька, да вы волнуетесь, – улыбаясь, заметил Геннадий Сергеевич, мой сосед по купе, очень милый человек с манерами старого барина. – Волнуюсь, – кивнула я. – Даже самой удивительно. – За двенадцать лет многое изменилось, – вздохнул он. – И все же надеюсь, что город вас не разочарует. Вагоны замерли, потом дважды дернулись и очень медленно подползли к перрону. – Ну вот. – Геннадий Сергеевич достал свой чемодан, улыбнулся, точно желая меня подбодрить, распахнул дверь купе и подхватил оба чемодана. – Что ж, Наташенька, с возвращением на родину. – Спасибо. – Я шагнула вслед за ним, повесив на плечо сумку. – Геннадий Сергеевич, вы не беспокойтесь, чемодан я сама понесу. – Нет‑нет, обижаете, молодая женщина с большим чемоданом в окружении мужчин – мое сердце не выдержит такого зрелища. Так что, сударыня, хотите вы того или нет, а я вас немного провожу, конечно, если вы доверяете свою собственность такому типу, как я. Он засмеялся, а я, продвигаясь вслед за ним к тамбуру, хмыкнула и сказала в ответ: – На подозрительного типа вы совершенно не похожи. – Вот и отлично. Пассажиры покидали поезд, кто‑то улыбался, кто‑то хмурился, суетливо оглядывался, высматривая родных на перроне. Мне высматривать было некого, но все равно я вертела головой и неизвестно чему улыбалась. Вокзал был новым, по крайней мере раньше он выглядел иначе: приземистое здание с колоннами и широкой лестницей, узкие стрельчатые окна с лепниной, по фасаду затейливый орнамент из пятиконечных звезд, лент и снопов пшеницы. В детстве я любила его рассматривать в ожидании электрички, когда мы отправлялись на дачу в пятнадцати километрах от города. – Гена, – услышала я совсем рядом и вздрогнула от неожиданности. Высокая женщина с пышной прической появилась откуда‑то сбоку. Геннадий Сергеевич поставил чемоданы и с улыбкой обнял ее. – Как доехал? – торопливо спрашивала женщина. – Как твой желудок? Ты лекарство принимал? – Разумеется. – Геннадий Сергеевич слегка отстранился и повернулся ко мне: – Наташенька, это Софья Васильевна, моя супруга. – Очень приятно, – кивнула я. Софья Васильевна взглянула на меня мельком и подхватила мужа за локоть: – У Сашеньки неприятности, представь… – Подожди, Соня… – Геннадий Сергеевич вновь повернулся ко мне, а я торопливо подхватила свой чемодан: – Спасибо вам большое, дальше я сама. – Давайте я донесу ваш чемодан до стоянки такси, – предложил мой любезный попутчик. – Нет‑нет, не беспокойтесь. Мне нужно позвонить. Думаю, на вокзале есть таксофоны. – Конечно, есть, – поддержала Софья Васильевна. Мы простились, Геннадий Сергеевич с супругой направились вдоль перрона к стоянке такси, а я, толкнув тяжелые двери, вошла в здание вокзала, огромного, гулкого, со скользкими мраморными плитами под ногами. |
