– Вот это да, – говорит Ленни. – Это здорово. А дочери – что от них проку, верно, Рэйси? Одна головная боль.

Теперь коробку держу я, Джек у меня на коленях. С минуту мы все смотрим в окошко, потом Ленни говорит:

– И все-таки ты запросто можешь уйти на отдых, Вик. Чем ты хуже молоденькой Кэти?

– Она не уходила на отдых, – говорит Винс.

– Ах, вон оно что? – говорит Ленни. – Стало быть, это правда, что ей не надо жить за чужой счет? Знаешь, по-моему, ты здорово проиграл, Бугор, – она ведь небось приманивала клиентов?

Винс ничего не отвечает.

– Небось одна ее юбка стоила шести твоих галстуков?

Винс ничего не отвечает, но его плечи вроде как малость приподнимаются.

– Я слыхал, теперь у нее свои клиенты появились.

Лицо у Ленни все шершавое, красное. Не знаю, может быть, это из-за того, что он когда-то занимался боксом, или он всегда такой был, но с нормальным, гладким лицом я его не помню. Он бросает на меня косой взгляд, и я чувствую себя дураком с этой коробкой на коленях: выпрашивал ее, как ребеночек цацку. Винс говорит:

– Да, не мешало бы остановиться передохнуть.

– Может, поэтому она и не навестила Джека, – говорит Ленни. – Так ему не пришлось узнать, что его внучка стала...

– Она не его внучка, – говорит Винс.

– А как насчет остального?

– Эй, друзья, – говорит Вик, – не забывайте, кого мы везем. – Ему бы свисток на шею.

– Он все равно ничего не слышит, – говорит Ленни, – и не видит тоже. Правда, Бугор другого мнения.

Я снимаю коробку с коленей. Хочу поставить ее на сиденье между Ленни и мной, но там лежит пиджак Винса.

– Смешно сказать, – говорит Ленни, – но если б меня спросили, какой у Винси девиз, я назвал бы «С глаз долой, из сердца вон».

Ленни смотрит, как я вожусь с коробкой. И говорит:

– Чертик в коробочке, а, Рэйси?

Я ставлю коробку на пиджак и слегка разглаживаю материю, чтобы не помять. Винс чуть поправляет зеркальце, глядит, что я там делаю, но я почему-то уверен: пиджака ему не жалко, не об этом он думает. Он не поворачивает зеркальце обратно.

Мы едем дальше молча, хотя Винс как будто собирается что-то ответить. Он все поглядывает на свой пиджак с коробкой. Наконец поднимает голову и наклоняет ее набок, точно желая показать, что его слова не относятся ни к кому в особенности, но если и относятся, то к Ленни. Его голос звучит как-то странно.

– Я всегда думал, что они нас видят, – говорит он. – Всегда думал, что мы их нет, а они нас да.

И еще одно верно: что у них теперь все выходит лучше, легче, быстрее. В наше-то время не до того было – ранец на плечи и ать-два, с песней вперед. Мне бы родиться позже, как Винсу. Но мы с Винсом разные люди. И потом, для меня все равно никто не приберег бы восемнадцатилетнюю Сюзи.

У нее включен транзистор. Мы кружимся, кружимся, вместе с тобой... Она двигает в такт плечами, будто танцует, но сама не встает с места. Я снова стучу в приоткрытую дверь. В первый раз она не услышала, из-за фена и из-за приемника, так что я, наверное, полминуты простоял за порогом с чашкой кофе в руках.

Кэрол пошла в магазин, а Сью укладывает волосы. Субботнее утро. Да и я тоже вот-вот отправлюсь по обычному маршруту: табачная лавка, букмекерская контора, пивная. Чашка кофе нужна для того, чтобы смягчить мой уход, но и для того, чтобы исподтишка подглядеть за дочерью.

Она оглядывается, улыбается, опять встряхивает головой – теперь уже не ради прически, – и я говорю себе, как сказал в первый раз много лет назад, когда она едва вылезла из колясочки: ну и кокетка, откуда только взялось.