Минут через пять она вышла из дверей канцелярии.

— Мне теперь к ректору, — сообщила она так, как другой сказал бы «теперь меня казнят».

Ректор, к счастью, в этом же здании, всего тремя этажами выше. Лифтов в средние века не строили, так что размялся я на совесть. София не сразу решилась войти, раза два оглядывалась на меня. Я кивнул и, не скоро, вздохнул с облегчением, когда она скрылась за дверью.

Минут через пятнадцать она появилась.

— Меня зачислили, — сообщила она, на этот раз улыбаясь. Правда, улыбка была смущённой. — Простите, мсье… я вас так задержала.

— Можно просто Брюс, — я машинально протянул руку.

Она отпрянула, посмотрела на протянутую руку так, словно я протягивал ей скорпиона. Точно, провинциалка, да ещё старого воспитания.

Она осторожно пожала мне руку («не положено, но куда денешься?»).

— Я София Лоренцо, — она кивнула. — Большое спасибо, Брюс. Мне теперь…

— Я провожу вас, — я вновь поднял сумку на плечо. Бедное плечо. Бедные плечи.

Мадам Цербер оказалась неожиданно приветливой, едва София появилась в дверях. Уже через пятнадцать минут София получила ключ от комнаты и я затащил её сумку в лифт. Хороший лифт, просторный.

София молча нажала кнопку пятого этажа. Мой — третий. Я протянул руку к кнопке третьего, оглянулся на Софию.

— Сама справлюсь, — отозвалась она тут же, не поднимая взгляда. — Простите, Брюс. Я ужасно устала от поездки. Я сама донесу свои вещи.

Похоже, с логикой у кого-то из нас не в порядке. Я пожал плечами, нажал кнопку третьего этажа. Лифт мягко тронулся. Очень уж медленно ползёт — до третьего этажа тащится чуть не минуту.

— Спасибо, Брюс, — я оглянулся, улыбнулся ей и кивнул. Как она сумела прожить так долго? Если спросить самой в канцелярии для неё — непосильная задача, что будет с ней дальше?

А тебя это волнует, Брюс?

Я обнаружил, что стою у входной двери и пытаюсь понять — мне почудился этот голос, или я сам себя спросил?

Ответа не было. Я вставил ключ в гнездо и вошёл.

Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 18:00

Когда всё вокруг становилось особенно плохо, я брался за книги. И необязательно за развлекательные. Глаза себе чуть не испортил совсем. Хожу без очков, хотя все окулисты всегда ворчат — нельзя без очков, нельзя без очков. Можно.

Сейчас это тоже помогло. Я сел за стол и… Доминик, София и все странности вчерашнего вечера напрочь покинули меня. Учебники не бывают увлекательными? Ещё как бывают. Когда глаза потребовали отдыха, я обнаружил, что давно пора ужинать — а я ещё не обедал.

В холодильнике есть разве что лёд. Значит — вставать, и топать в магазин. В супермаркет. Или зайти в кафе. Пожалуй, вторая идея мне нравится больше.

Я поднялся и ощутил, как всё затекло. И заметил бумажку на полу.

Чек!

Я поднял его с пола, и вновь сунул в карман — машинально. Выкинуть его, подумал я. Что мешало мне выкинуть его немедленно? Вроде бы ничто.

Все пути ведут в «Иероглиф». Точнее, через «Иероглиф». Ближе к вечеру в парке почти никого не осталось. Я шёл себе, и глазам было на чём остановиться — за парком ухаживали, сразу видно. Я не понимаю ни единого иероглифа из тех, что в изобилии вокруг — таблички, рисунки на бетоне, кусты и целые лужайки, выстриженные так, чтобы изобразить нечитаемую мудрость.

Чтобы попасть в «Старую лампу», нужно повернуть направо примерно на одной трети пути.